БИ в творчестве русских и советских писателей

...а также некоторых пост-советских и даже антисоветских
Перетащу-ка я сюда пару своих старых тем - обидно будет, если загнутся вместе с неким рИсурсом .
В общем, так. Сейчас почти в каждом «книгобоевике» главные герои (как положительные, так и отрицательные) в совершенстве владеют каким-нибудь зубодробительным искусством. Есть вполне приличные описания драк, есть не очень… есть, хм, совсем неприличные. Но сейчас это уже выглядит обыденно: инфы по БИ море - бери, литературно обрабатывай, и вставляй в свою повестушку (как это, например, делал Голово-Чёв с журналами «Кэмпо» и книгой «Да-цзе-шу»). Мне же всегда было гораздо интереснее читать про БИ в литературе, написанной в России и СССР до 90-х годов ХХ века (ну, то есть до того момента, когда Советский Союз грохнули в Беловежских кущах). Тогда ведь информации было - вот именно что крупицы. Ну дык - тем оно любопытнее и увлекательнее, искать те самые крупицы…Ниже воспроизведу то, что удалось найти навскидку, на ближайшей книжной полке. Мож, кому понравится…

1. Искусство перевоплощения в самурайских будзюцу. Опыт русско-японской войны.(А.И.Куприн, «Штабс-капитан Рыбников», 1905 год).Сцена первая: «Повсюду, на улицах, в ресторанах, в театрах, в вагонах конок, на вокзалах появлялся этот маленький, черномазый, хромой офицер, странно болтливый, растрепанный и не особенно трезвый, одетый в общеармейский мундир со сплошь красным воротником - настоящий тип госпитальной, военно-канцелярской или интендантской крысы. Его суетливая и нервная развязность, его запуганность, странно граничившая с наглостью, его глупость и привязчивое, праздное любопытство выводили из себя людей, занятых важной и страшно ответственной бумажной работой.Но и очень сердиться на него было невозможно: так он был беззащитен, пуглив и наивен, и, если его с досадой обрывали, он только улыбался, обнажая десны с идиотским видом, торопливо и многократно кланялся и потирал смущенно руки. Или вдруг произносил заискивающим хриплым голосом:- Пожалуйста... не одолжите ли папиросочку? Смерть покурить хочется, а папирос купить не на что. Яко наг, яко благ... Бедность, как говорится, не порок, но большое свинство».Сцена вторая: «Недоверчивый, жестокий блеск зажегся в глазах офицера. Он весь перегнулся вперед с кровати и наклонил ухо по направлению к двери. Чьи-то многочисленные шаги, очевидно, непривычные к осторожности, приближались по коридору и вдруг затихли у двери.Рыбников мягким, беззвучным движением спрыгнул с кровати и два раза повернул ключ. Тотчас же в дверь постучали. Женщина с криком опрокинулась головой на стол, закрыв лицо ладонями.В несколько минут штабс-капитан оделся. Он был бледен, но совершенно спокоен, даже руки у него не дрожали, когда он одевался, и все движения его были отчетливо-неторопливы и ловки. Застегивая последнюю пуговицу сюртука, он подошел к женщине и с такой страшной силой сжал ее руку выше кисти, в запястье, что у нее лицо мгновенно побагровело от крови, хлынувшей в голову.- Ты! - сказал он тихо, гневным шепотом, не разжимая челюстей.- Если ты шевельнешься, крикнешь, я тебя убью!..Теперь штабс-капитан не хромал больше. Он быстро и беззвучно подбежал к окну, мягким, кошачьим движением вскочил на подоконник, отворил ставни и одним толчком распахнул рамы…».Комментарий: в обоих отрывках речь идет об одном и том же человеке - японском разведчике. Обратите внимание на дату написания рассказа – 1905 год, самое начало русско-японской войны. Рассказ, кстати, действительно очень хорош. Рекомендую. К слову, по мотивам того рассказа Г.Чортишвили написал толстенный рОман «Алмазная колесница» - про Фандорина и ниндзей.

2. Сообщения с Китайско-Финской границы: Маннергейм про китайскую армию начала ХХ века.(Карл Маннергейм. Мемуары. Год точно не помню – давно было)....Самым любопытным было знакомство с местным военным мандарином, который был образцом старой китайской военной касты. Это был семидесятилетний необразованный и глухой старик, по мнению которого организация китайской армии и военное искусство Китая были лучшими в мире. Утверждалось, что он специально держит такой маленький гарнизон, но, по моему мнению, военный начальник имел гораздо большее пристрастие к курению опиума, чем к обороне страны. На солдатах также были видны следы употребления опиума, и они представляли собой жалкое сборище профессиональных игроков, ростовщиков и сутенеров...... В физическом смысле военный мандарин выглядел полной развалиной, а по своему духовному развитию казался просто ребенком. Он был очень доволен, когда я попросил разрешения его сфотографировать, и устроил в мою честь показательные учения. По этому поводу он облачился в свои лучшие одежды. На учениях было продемонстрировано традиционное китайское фехтование на мечах против невидимого соперника. Мечи заменяли бамбуковые палки. Солдаты сражались так, будто спасали свою душу. Нападая и отступая, они очень оригинально прыгали, то попарно, то собираясь в группу из восьми человек......2 марта я прибыл в Аксу - довольно чистый город, если в этих местах вообще можно говорить о чистоте. Вместительные казармы показывали, что китайцы вполне осознавали стратегическое значение Аксу. Но в тот период гарнизон подвергся значительному сокращению. Следы курения опиума на лицах солдат производили удручающее впечатление.Визиты вежливости к официальным лицам провинции протекали традиционно, по уже известному мне протоколу. Военный мандарин в чине бригадного генерала выгодно отличался от военачальников, встретившихся мне ранее. Он был бодрым и крепким шестидесятилетним мужчиной, очень интересовался социальными проблемами, но в основном говорил, конечно же, о своей профессии. Генерал был уверен в том, что китайской армии необходимы коренные преобразова¬ния в японском духе. По его словам, армия Южного Китая была уже абсолютно современной. На учениях генерал добивался прежде всего точности стрельбы. Традиционное китайское фехтование он из программы вычеркнул.Самым значительным событием во время моего визита в Аксу был праздник, организованный генералом в мою честь: играла музыка, было разыграно театральное представление, устроено соревнование по стрельбе. Там же я познакомился с наиболее значительными людьми города. После чая, во время которого солдаты, одетые в корейскую одежду, на специальном помосте представили театральную постановку, генерал предложил гостям поупражняться в стрельбе по цели. Так и было сделано, и мы по очереди стреляли из старых ружей, заряжавшихся со ствола. Даже во время этих соревнований не был забыт этикет. Участники маршировали группами с ружьями на плечах, останавливались по стойке «смирно» перед генералом и приседали, касаясь земли пальцами правой руки. Хозяин вставал, за ним поднимались другие мандарины, и только после этого гости выходили на огневой рубеж. После стрельбы вся церемония повторялась. Я также выполнил эти требования, что было очень приятно всем присутствующим...Одно из самых приятных воспоминаний, оставшихся от тех дней, - это военное учение, организованное для городского гарнизона Турфана. Его солдаты также выглядели преждевременно состарившимися. Приказы голосом не отдавались - учение проводилось с помощью флажков и барабанного боя. Действо очень сильно напоминало балет, все упражнения выполнялись очень точно и производили на зрителей прямо-таки театральный эффект. Стрельба по мишеням из допотопных ружей, заряжавшихся со ствола, была по любым оценкам ниже всякой критики...Комментарии: вот, спросят – а какое отношение Маннергейм имеет к русским и советским писателям? Отвечаю: это после революции 17-го года Маннергейм стал самым главным горячим финским парнем. А до этого он был вполне нормальным русским офицером. И в этом качестве после русско-японской войны был отправлен в экспедицию через всю Центральную Азию от российского Туркестана до столицы Китая. «Наш путь пролегал через Китайский Туркестан и горы Тянь-Шаня в район реки Или, а далее через пустыню Гоби в провинции Ганьсу, Шэньси, Хэнань и Шаньси». Знакомые провинции, не правда ли?
ЗЫ: Судя по отрывкам... Прямо-таки, блин, грустная сказка Корнея Чуковского «Наркоманиище»! Помните фильм «Яростный кулак» с Брюсом Ли? Возможно, не зря злобные японские джиуисты принесли ученикам Хо Юаньцзя плакат с надписью «Больным людям Азии»...

3. «Кто там, в зелёновом бэрэте???»Гривадий Горпожакс «Джин Грин - неприкасаемый: карьера агента ЦРУ», 1962-1972).
Отрывок 1. «Кэн впервые был разговорчив. Он обещал заняться со мной японским каратэ, чтобы в самом начале боя научиться по-настоящему «укорачивать руки» противника. - И орудовать ножом научу, - пообещал Кэн. - Нож лучше «кольта». Я бросаю его без ошибки на сорок пять метров. А вечером, если уметь хорошо бросать «спринг-найф», можно свести счеты с кем угодно…»
Отрывок 2. «…Прослушал первую лекцию по рукопашной борьбе по новой системе О'Нила, которая вводится в спецвойсках армии США вместо старых систем. Вот выдержки из конспекта:«По всей вероятности, первыми мастерами невооруженной рукопашной борьбы были тибетские монахи в XII веке. Поначалу разбойники на большой дороге считали их безопасными жертвами, поскольку их религия запрещала им прибегать к оружию. И вот этим монахам пришлось выработать способы защиты от разбойников. Постепенно они научились голыми руками обезоруживать и швырять наземь нападающих. Главное в их системе: момент внезапности, соединенный с использованием как естественных рычагов и точек опоры человеческого тела, так и силу и динамику противника. Японцы усовершенствовали систему тибетских монахов, создав такие системы, как джиу-джитсу, карате, айкидо и дзю-до...Главные отличительные черты американской системы О'Нила - это не сдерживание врага, не оборона, а калечащие и убивающие врага удары и пинки, сокрушительные и неотвратимые. Основная цель – выработка безошибочных рефлексов «киллера» - убийцы».
Комментарий: Гривадий Горпожакс – это не муж и жена, а три разных человека: Василий Аксенов, Овидий Горчаков и Григорий Поженян. К слову, Овидий Горчаков – известный советский разведчик. Возможно, он действительно имел доступ к материалам, касающимся подготовки зеленых американских злодеев.
ЗЫ: «Первыми мастерами невооруженной рукопашной борьбы были тибетские монахи» - китайцы опять пролетают…

4. Пресловутая «Черная кошка» убоится да наших ребят!(Георгий и Аркадий Вайнеры, «Эра милосердия», 1975 год).
Отрывок 1. Ушу в восприятии Володи Шарапова. Сцена: в подворотне капитан Жеглов не гавкает, а разговаривает с осведомителем.«Тихо здесь было, за забором. Из-за домов проникал сюда отсвет фонарей, с улицы доносился дребезг колес на разбитой мостовой. И в слабом отсвете я видел четкие фигуры Жеглова и его знающего человека, будто вырезанные из черной бумаги, как это очень ловко делал в фойе «Урана» инвалид всем желающим за рубль: вырезали и забыли наклеить на картон, и от этого они все время в разговоре шевелили руками, наклонялись друг к другу, и мне казалось, что они играют в китайский бокс - потычут пальцами, побарахтаются, разойдутся и снова бросаются в бессильную атаку».
Отрывок 2. Самбо в восприятии его же.«...Группа выстроилась в спортивном зале «Динамо». В зале было холодно, сумрачно, пахло потом и лежалыми волосяными матами. Инструктор, худощавый парень с постным лицом как-то бесстрастно, глядя поверх наших голов, заговорил тусклым голосом, и мне казалось, что у него зубы болят: - Моя фамилия Филимонов. Занятая будут проходить с вашей группой два раза в неделю. В связи с тем, что вас не предупредили, а также в связи с плохим отоплением сегодня будете заниматься в одежде. Впредь на занятия будете приходить в трусиках и тапочках...Я видел, как Пасюк смотрит на неширокие плечи инструктора, на его вытянутое серое лицо. Пасюк его явно жалел. И еще ему было смешно, что этот задохлик будет учить нас борьбе. Жеглов катал по спине толстые комья мускулов, стоял он против инструктора, чуть откинув голову и прищурив глаза. У него тоже инструктор не вызвал особого доверия.А Филимонов, все так же глядя поверх нас, сказал бесцветно и негромко:- Я буду заниматься с вами изучением новой системы борьбы, которая разработана в нашей стране преподавателями физической культуры товарищами Спиридоновым и Волковым. - Он морщил невысокий лоб под косой челкой, будто сразу не мог припомнить фамилии изобретателей новой борьбы. - Эта система называется «самбо», что обозначает «самозащита без оружия»...Филимонов взял за руку Пасюка, вывел вперед, и они стояли перед нами лицом к лицу на матах; объясняя, инструктор не отпускал руки Пасюка, и выглядели они вместе так уморительно смешно, что нам даже спать расхотелось.- Самбо - это система различных приемов борьбы с выходом из равновесия, она включает броски, рывки, удары, используемые в рукопашном и кулачном бою, и основана эта система на знании анатомии человеческого тела...- Було бы в руках силенки, - сказал Пасюк. – Так и без анатомии можно...Филимонов повернулся к нему:- Ваша задача - свалить меня. - Цэ можно, - сказал благодушно Пасюк и шагнул навстречу инструктору, протягивая вперед руки, чтобы ловчее ухватиться. Он успел даже зацепить его, а дальше случилось нечто несообразное: инструктор рванулся вперед, как лопнувшая пружина, дернул слегка Пасюка к себе, как серпом секанул его по ногам, и тот с грохотом шмякнулся на мат. Инструктор отступил на шаг и замер неподвижно. Пасюк, кряхтя, поднялся: - От бисов сын! Та не успел я...- Правильно, - сказал Филимонов. - Ваша задача - научиться выполнять приемы так, чтобы ваш противник не успевал провести контрприем. Это называется передняя подсечка...- Давай еще раз! - сказал Пасюк.- Прошу на мат, - кивнул Филимонов. На этот раз Пасюк был настороже и сумел простоять секунды четыре: толчок назад, захват, бросок через бедро - Пасюк на полу.На Тараскина инструктор произвел такое впечатление, что Коля падал на мат еще до того, как с ним успевали произвести прием. А Филимонов поднимал его и заставлял бороться сноса, объясняя систему захвата:- Передняя подсечка... рывок на себя... двойной нельсон... удар ребром ладони...Жеглову инструктор дал картонный нож и велел нападать и каждый раз ловко отводил нож или вообще вышибал из руки, так что Жеглову и не довелось его хоть разик ткнуть картонным острием. Это разозлило Глеба, он неожиданно отступил на шаг и ловко кинул вращающуюся картонку прямо в грудь инструктора.Это не по правилам, - сказал Филимонов.А мы с уголовниками договорились только по правилам драться? - спросил Жеглов и, удовлетворенный, отошел в сторону. Но я видел, что борьба эта ему понравилась……Филимонов оглядел нас и, опять посуровев, сказал:- Прошу вас, товарищи, относиться к занятиям исключительно серьезно. То, чему вы здесь научитесь, однажды может спасти вам жизнь...На том и разошлись».Обратите внимание – 1975 год, но уже озвучены имена Спиридонова и Волкова.

5. А посуда вперед и вперед,по полям, по болотам идет…(В.Пикуль, «Честь имею», 1989 год).
«Хромой хозяин замка оказался человеком знающим, многоопытным, и мне оставалось только догадываться, что жизнь преподала ему чересчур жестокие уроки. Однажды за обедом он вдруг смахнул со стола все ножи и вилки, оставив две тарелки, и спросил меня:- Быстро! Чем бы вы стали убивать меня, если вам срочно понадобилось уничтожить меня насмерть?Я замахнулся тарелкой, показывая удар плашмя по голове.- Так дерутся в трактирах одни лишь пьяные извозчики,- высмеял меня Хромой. - А настоящий агент разведки уничтожает противника тарелкой, но иным способом... вот так!И в его руках обычная суповая тарелка превратилась в смертоносное оружие».
Наверно, мало кто помнит, но этот фрагментик произвел неизгладимое впечатление на многих граждан, интересующихся БИ. В веселые 90-е очень часто инструкторам после вопроса «Умеете ли вы качать маятник?» сразу же задавали вопрос «А умеете ли вы убивать тарелкой». Не верите? Почитайте ранние публикации «медведевцев» и «кадочниковцев»…Ну, хватит наверно для первого раза.

На днях открыл одну из своих любимых книг – Владимир Алексеевич Гиляровский, «Мои скитания». Нашел там и кое-что «по теме».

1. Ну, прежде всего надо сказать, что В.А.Гиляровскому повезло с «дядькой» (т.е. своего рода «воспитателем» или «усатым нянем»). Итак, «Матрос Китаев»: «Матрос Китаев. Впрочем, это было только его деревенское прозвище, данное ему по причине того, что он долго жил в бегах в Японии и в Китае. Это был квадратный человек, как в ширину, так и вверх, с длинными, огромными обезьяньими ручищами и сутулый. Ему было лет шестьдесят, но десяток мужиков с ним не мог сладить: он их брал, как котят, и отбрасывал от себя далеко, ругаясь неистово не то по-японски, не то по-китайски, что, впрочем, очень смахивало на некоторые и русские слова.Я смотрел на Китаева, как на сказочного богатыря, и он меня очень любил, обучал гимнастике, плаванию, лазанью по деревьям и некоторым невиданным тогда приемам, происхождение которых я постиг десятки лет спустя, узнав тайны джиу-джитсу. Я, начитавшись Купера и Майн-Рида, был в восторге от Китаева, перед которым все американские герои казались мне маленькими. И действительно, они били медведей пулей, а Китаев резал их один на один ножом. Намотав на левую руку овчинный полушубок, он выманивал, растревожив палкой, медведя из берлоги, и когда тот, вылезая, вставал на задние лапы, отчаянный охотник совал ему в пасть с левой руки шубу, а ножом в правой руке наносил смертельный удар в сердце или в живот.Мы были неразлучны. Он показывал приемы борьбы, бокса, клал на ладонь, один на другой, два камня и ударом ребра ладони разбивал их или жонглировал бревнами, приготовленными для стройки сарая. По вечерам рассказывал мне о своих странствиях вокруг света, о жизни в бегах в Японии и на необитаемом острове. Не врал старик никогда. И к чему ему врать, если его жизнь была так разнообразна и интересна!»...

2. К слову, о гимнастике. В книге есть момент, когда Гиляровский устраиваться работать «дядькой» в военную прогимназию и невольно демонстрирует воспитанникам свои гимнастические навыки:«Не утерпел я, вынес опилки, подмел пол - а там на турник и давай сан-туше крутить ("солнышко" - прим.lunfeng) , а потом в воздухе сальто-мортале и встал на ноги...И вдруг аплодисменты и крики.Оглянулся - человек двадцать воспитанников старшего класса из коридора вывалили ко мне. - Новый дядька! А ну-ка еще!.. еще!.. Я страшно переконфузился, захватил швабру и убежал. И сразу разнесся по школе слух, что новый дядька замечательный гимнаст.На другой день во время большой перемены меня позвал учитель гимнастики, молодой поручик Денисов, и после разговоров привел меня в зал, где играли ученики, и заставил меня проделать приемы на турнике и на трапеции, И на параллельных брусьях; особенно поразило всех, что я поднимался на лестницу, притягиваясь на одной руке». Вот и прикидываем, что можно сделать ТАКИМИ руками.

3. Еще из наставлений матроса Китаева. «Секретный пальцевый гун»:«Никто мне, кажется, не помог так в жизни моей, как Китаев своим воспитанием. Сколько раз все его науки мне вспоминались, а главное, та сила и ловкость, которую он с детства во мне развил. Китаев сгибал серебряную монету между пальцами, а мне тогда завидно было. И стал он мне развивать пальцы. Сперва выучил сгибать последние суставы, и стали они такие крепкие, что другой всей рукой последнего сустава не разогнет; потом начал учить постоянно мять концами пальцев жевку-резину - жевка была тогда в гимназии у нас в моде, а потом и гнуть кусочки жести и тонкого железа...- Потом придет время, и гривенники гнуть будешь. Пока еще силы мало, а там будешь. А главное, силой не хвастайся, зная про себя, на всяк случай, и никому не рассказывай, как что делаешь, а как проболтаешься, и силушке твоей конец, такое заклятие я на тебя кладу...И я поклялся старику, что исполню заветы.В последнем классе я уже сгибал легко серебряные пятачки и с трудом гривенники, но не хвастался этим. Раз только, сидя вдвоем с отцом, согнул о стол серебряный пятачок, а он, просто, как будто это вещь уж самая обыкновенная, расправил его, да еще нравоучение прочитал:- Не делай этих глупостей. За порчу казенной звонкой монеты в Сибирь ссылают».

4. И еще один небольшой отрывок – про службу в армии (обращаем внимание на технику укола штыком):«За словесностью шло фехтование на штыках, после которого солдаты, спускаясь с лестницы, держались за стенку, ноги не гнутся! Учителем фехтования был прислан из учебного батальона унтер-офицер Ермилов, великий мастер своего дела.- Помни, ребята, - объяснял Ермилов на уроке,- ежели, к примеру, фихтуешь, так и фихтуй умственно, потому фихтование в бою - вещь есть первая, а главное, помни, что колоть неприятеля надо на полном выпаде, в грудь, коротким ударом, и коротко назад из груди у его штык вырви... Помни: из груди коротко назад, чтоб ён рукой не схватил... Вот так! Р-раз -полный выпад и р-раз - коротко назад. Потом р-раз-два, р-раз-два, ногой притопни, устрашай его, неприятеля, р-раз-д-два!А у кого неправильная боевая стойка, Ермилов из себя выходит:- Чего тебя скрючило? Живот, что ли, болит, сиволапый! Ты вольготно держись, как генерал в карете развались, а ты, как баба над подойником... Гусь на проволоке!»…Вот так-то: правильная шэньфа - она и в армии шэньфа Вообще, если книгу прочитаете - не пожалеете!

Старый комментарий камрада ШуТю по поводу "Ты вольготно держись, как генерал в карете развались": Обтыть! (с) Что там традиЦИонщики про будто Конфуций на паланкине?

описание китайских тайных обществ в воспоминаниях советского военного советника.
А.В.Благодатов Записки о китайской революции 1925-1927 г.г.(Москва, 1975 год)
"В китайской деревне существовали две крупные организации: миньтуань (народные дружины) и тайные крестьянские организации - «Красные пики», «Общество Большого меча» и др.Тайные крестьянские общества имелись в разных провинциях и были исторически связаны с более древними организациями. Специфической особенностью старых тайных обществ, в частности «Ихэтуань», было обучение членов общества владению оружием: пиками, железными палками, секирами. В борьбе с бандитами этого было достаточно. Для тренировки члены общества «Ихэтуань» тузили друг друга кулаками в грудь и бока, вот почему их стали называть боксерами. Вооружение «Красных пик» не годилось для борьбы с огнестрельным оружием, и тогда вожди их стали прибегать к «заклинаниям», которые якобы могли служить надежной защитой от ружейных и револьверных пуль.«Красные пики» делились на секты, например: секта «Учений о середине», секта «Красного учения». Члены «Красных пик» украшали пики красными кистями или полосками красной материи, головы членов одной секты обвязывали красной материей, а другой - желтой. Вступительный взнос членов секты - трехаршинная пика с железным наконечником. Члены секты «Красного учения» заучивали секретные молитвы и каждую ночь молились на северо-запад, сжигали курительные свечи и молча сидели, поклоняясь духам, пока свечи не гасли. Проглатывая куски красной бумаги с написанными на ней таинственными знаками, они думали, что стали неуязвимыми. Считалось, что эта бумага действовала определенный отрезок времени.Общество «Красные пики» - деревенская организация. Каждый, кто вступал в это общество, проходил под руководством «учителя» длительную школу. Учитель обучал вновь вступающего в общество владеть оружием, таинственному искусству противодействия пулям и т. д. Вступление в общество сопровождалось ритуалом и церемониями с произнесением клятв - карать разбойников, помогать бедным, не зариться на чужое богатство и т. д. Например: «Я, ученик, вступаю на великий путь, клянусь исполнять все, не делать зла, и если так поступлю, пусть меня поразит пуля в грудь» и т. д.Кроме учителя, из бедных крестьян избирался «вождь», которому все подчинялись. Десять-двадцать деревенских организаций «Красных пик» обычно объединялись в Лянцуньхуй (союз деревень), которые группировались в еще более крупные. Дисциплина поддерживалась твердая. Устанавливалась связь сигналами и ходоками. Наибольшего развития общество «Красных пик» получило в Лояне. В школах «Красных пик» особое внимание уделялось физической тренировке и упражнениям с пиками. Кроме того, обучались разведке*, связи и охранению. «Красные пики» в основном пополнялись беднейшими крестьянами, но попадали туда и середняки.Миньтуани организовывались как будто бы для борьбы с бандитами и защиты крестьян. Но организаторами их являлись состоятельные слои крестьянства. Миньтуани отличались от «Красных пик» тем, что существовали легально и пользовались покровительством властей, строились они по принципу охранных армий. Крестьяне поставляли солдат в миньтуань в зависимости от их состояния. Крестьянин, имевший земельный участок в 50 му, выставлял одного солдата, а имевший участок в 100 му -одного кавалериста и т. д. Эти дружины объединялись в волостях волостными начальниками. Несколько волостей составляли полк. Обучение миньтуаней производили в лагерях специально нанятыми инструкторами. С помощью миньтуаней высшие слои крестьян и помещиков осуществляли свое экономическое и политическое господство в деревне, эксплуатировали беднейших крестьян. Взаимоотношения миньтуаней с «Красными пиками» были враждебными. В западной Хэнани (горной ее части) условия для земледелия были менее благоприятными, а основную массу крестьян составляли бедняки, поэтому там чаще встречались организации «Красных пик».

lunfeng пишет:И еще один небольшой отрывок – про службу в армии (обращаем внимание на технику укола штыком):«За словесностью шло фехтование на штыках, после которого солдаты, спускаясь с лестницы, держались за стенку, ноги не гнутся! Учителем фехтования был прислан из учебного батальона унтер-офицер Ермилов, великий мастер своего дела.- Помни, ребята, - объяснял Ермилов на уроке,- ежели, к примеру, фихтуешь, так и фихтуй умственно, потому фихтование в бою - вещь есть первая, а главное, помни, что колоть неприятеля надо на полном выпаде, в грудь, коротким ударом, и коротко назад из груди у его штык вырви... Помни: из груди коротко назад, чтоб ён рукой не схватил... Вот так! Р-раз -полный выпад и р-раз - коротко назад. Потом р-раз-два, р-раз-два, ногой притопни, устрашай его, неприятеля, р-раз-д-два!А у кого неправильная боевая стойка, Ермилов из себя выходит:- Чего тебя скрючило? Живот, что ли, болит, сиволапый! Ты вольготно держись, как генерал в карете развались, а ты, как баба над подойником... Гусь на проволоке!»…[/b][/i]

Про штык: в годы Крымской войны (1853-1856 годы) русские солдаты били штыком по-другому. Писатель–историк Сергеев–Ценский так описал этот прием:

“Русских солдат учили бить штыком только в живот и сверху вниз, а, ударив, опускать приклад, так что штык подымался кверху, выворачивая нутро: бесполезно было таких раненных даже и относить в госпиталь”.

По-моему разница есть.

KoT пишет:По-моему разница есть.

Есть, однозначно! Вот она, разница между штыковым боем в невоюющей стране и тем же боем в воюющей.
Слушай, а тебя в армии штыковому бою, часом, не учили?

lunfeng пишет:Слушай, а тебя в армии штыковому бою, часом, не учили?

Это учебой не назвать))) Показывали, пару раз делал. Кстати, показывали именно укол с топом и выдергнуть. Цель в основном горло. То ли из-за присутствия броников и разгрузов удар в корпус стал не рационален. Защиту показывали накрыванием штыком от удара в шею и отбив серединой калаша(в районе крышки ствольной коробки, не цевьем) в сторону. Один препад говорил, чтоб бил магазином в харю, а когда отшатнется - добивать штыком. Другой утверждал, что магазином бить некамильфо, т.к. может испортится, а соответственно ты останешься без оружия. Мой же опыт говорит, что штыковой бой в современной войне - редкость. Дистанция боя просто не позволяет прикрепить штык. Проще им пользоваться как ножом... что тоже издевательство. Мы штыки точили, но железяка толстая, а острие сомнительное. Разве что с разгону прободать))) Мой командир был даже против рукопашки, т.к. считал ее не нужной. Он говорил, что мы должны уметь стрелять и бегать. А!, и еще метал штыки. Правда старшина был очень зол, т.к. метал в двери казармы... нееее, не из-за дверей расстраивался старшина... из-за того, что рукоятки штыков ломались.

Вот интересные вещи происходят))) Перечитывал Куприна и наткнулся на такой эпизод о поступлении офицера в академию генштаба и как его поддерживала жена в его нелегкой учебе:

Самое главное, - она ударила по воздуху вязальным крючком, самое главное - система. Наша система - это мое изобретение, моя гордость. Ежедневно мы проходим кусок из математики, кусок из военных наук - вот артиллерия мне, правда, не дается: все какие-то противные формулы, особенно в баллистике, - потом кусочек из уставов. Затем через день оба языка и через день география с историей.
- А русский? - спросил Ромашов из вежливости.
- Русский? Это - пустое. Правописание по Гроту мы уже одолели. А сочинения ведь известно какие. Одни и те же каждый год. "Para pacem, para bellum" ["Если хочешь мира, готовься к войне" (лат.)]. "Характеристика Онегина в связи с его эпохой"...

Во-первых, уже тогда, в начале ХХ века большое значение придавали системности.
Во-вторых, и тогда и сейчас пишут сочинения про Онегина.

Ну и в тему БИ и самообороны.
Очень примечательны рассуждения о самообороне от пощечин, а также адекватность ответов господ офицеров.
Второе на что интересно обратить внимание, так это рубка шашкой и методика тренировок. К примеру, рубка воды это что-то!!!
Вобщем читайте и наслаждайтесь!

Куприн "Поединок"

Есть и еще новость. Командир во всех ротах требует от офицеров рубку чучел. В девятой роте такого холоду нагнал, что ужас. Епифанова закатал под арест за то, что шашка оказалась не отточена... Чего ты трусишь, фендрик! - крикнул вдруг Бек-Агамалов на подпрапорщика. - Привыкай. Сам ведь будешь когда-нибудь адъютантом. Будешь сидеть на лошади, как жареный воробей на блюде.
- Ну ты, азиат!.. Убирайся со своим одром дохлым, - отмахивался Лбов от лошадиной морды. - Ты слыхал, Бек, как в N-ском полку один адъютант купил лошадь из цирка? Выехал на ней на смотр, а она вдруг перед самим командующим войсками начала испанским шагом парадировать. Знаешь, так: ноги вверх и этак с боку на бок. Врезался, наконец, в головную роту суматоха, крик, безобразие. А лошадь - никакого внимания, знай себе испанским шагом разделывает. Так Драгомиров сделал рупор - вот так вот - и кричит: "Поручи-ик, тем же аллюром на гауптвахту, на двадцать один день, ма-арш!.."
- Э, пустяки, - сморщился Веткин. - Слушай, Век, ты нам с этой рубкой действительно сюрприз преподнес. Это значит что же? Совсем свободного времени не останется? Вот и нам вчера эту уроду принесли.
Он показал на середину плаца, где стояло сделанное из сырой глины чучело, представлявшее некоторое подобие человеческой фигуры, только без рук и без ног.
- Что же вы? Рубили? - спросил с любопытством Бек-Агамалов. - Ромашов, вы не пробовали?
- Нет еще.
- Тоже! Стану я ерундой заниматься, - заворчал Веткин. - Когда это у меня время, чтобы рубить? С девяти утра до шести вечера только и знаешь, что торчишь здесь. Едва успеешь пожрать и водки выпить. Я им, слава богу, не мальчик дался...
- Чудак. Да ведь надо же офицеру уметь владеть шашкой.
- Зачем это, спрашивается? На войне? При теперешнем огнестрельном оружии тебя и на сто шагов не подпустят. На кой мне черт твоя шашка? Я не кавалерист. А понадобится, я уж лучше возьму ружье да прикладом - бац-бац по башкам. Это вернее.
- Ну, хорошо, а в мирное время? Мало ли сколько может быть случаев. Бунт, возмущение там или что...
- Так что же? При чем же здесь опять-таки шашка? Не буду же я заниматься черной работой, сечь людям головы. Ро-ота, пли! - и дело в шляпе...
Бек-Агамалов сделал недовольное лицо.
- Э, ты все глупишь, Павел Павлыч. Нет, ты отвечай серьезно. Вот идешь ты где-нибудь на гулянье или в театре, или, положим, тебя в ресторане оскорбил какой-нибудь шпак... возьмем крайность - даст тебе какой-нибудь штатский пощечину. Ты что же будешь делать?
Веткин поднял кверху плечи и презрительно поджал губы.
- Н-ну! Во-первых, меня никакой шпак не ударит, потому что бьют только того, кто боится, что его побьют. А во-вторых... ну, что же я сделаю? Бацну в него из револьвера.
- А если револьвер дома остался? - спросил Лбов.
- Ну, черт... ну, съезжу за ним... Вот глупости. Был же случай, что оскорбили одного корнета в кафешантане. И он съездил домой на извозчике, привез револьвер и ухлопал двух каких-то рябчиков. И все!..
Бек-Агамалов с досадой покачал головой.
- Знаю. Слышал. Однако суд признал, что он действовал с заранее обдуманным намерением, и приговорил его. Что же тут хорошего? Нет, уж я, если бы меня кто оскорбил или ударил...
Он не договорил, но так крепко сжал в кулак свою маленькую руку, державшую поводья, что она задрожала. Лбов вдруг затрясся от смеха и прыснул.
- Опять! - строго заметил Веткин.
- Господа... пожалуйста... Ха-ха-ха! В М-ском полку был случай. Подпрапорщик Краузе в Благородном собрании сделал скандал. Тогда буфетчик схватил его за погон и почти оторвал. Тогда Краузе вынул револьвер - р-раз ему в голову! На месте! Тут ему еще какой-то адвокатишка подвернулся, он и его бах! Ну, понятно, все разбежались. А тогда Краузе спокойно пошел себе в лагерь, на переднюю линейку, к знамени. Часовой окрикивает: "Кто идет?" - "Подпрапорщик Краузе, умереть под знаменем!" Лег и прострелил себе руку. Потом суд его оправдал.
- Молодчина! - сказал Бек-Агамалов.
Начался обычный, любимый молодыми офицерами разговор о случаях неожиданных кровавых расправ на месте и о том, как эти случаи проходили почти всегда безнаказанно. В одном маленьком городишке безусый пьяный корнет врубился с шашкой в толпу евреев, у которых он предварительно "разнес пасхальную кучку". В Киеве пехотный подпоручик зарубил в танцевальной зале студента насмерть за то, что тот толкнул его локтем у буфета. В каком-то большом городе - не то в Москве, не то в Петербурге офицер застрелил, "как собаку", штатского, который в ресторане сделал ему замечание, что порядочные люди к незнакомым дамам не пристают.
Ромашов, который до сих пор молчал, вдруг, краснея от замешательства, без надобности поправляя очки и откашливаясь, вмешался в разговор:
- А вот, господа, что я скажу с своей стороны. Буфетчика я, положим, не считаю... да... Но если штатский... как бы это сказать?.. Да... Ну, если он порядочный человек, дворянин и так далее... зачем же я буду на него, безоружного, нападать с шашкой? Отчего же я не могу у него потребовать удовлетворения? Все-таки же мы люди культурные, так сказать...
- Э, чепуху вы говорите, Ромашов, - перебил его Веткин. - Вы потребуете удовлетворения, а он скажет: "Нет... э-э-э... я, знаете ли, вээбще... э-э... не признаю дуэли. Я противник кровопролития... И кроме того, э-э... у нас есть мировой судья..." Вот и ходите тогда всю жизнь с битой мордой.
Бек-Агамалов широко улыбнулся своей сияющей улыбкой.
- Что? Ага! Соглашаешься со мной? Я тебе, Веткин, говорю: учись рубке. У нас на Кавказе все с детства учатся. На прутьях, на бараньих тушах, на воде...
- А на людях? - вставил Лбов.
- И на людях, - спокойно ответил Бек-Агамалов. - Да еще как рубят! Одним ударом рассекают человека от плеча к бедру, наискось. Вот это удар! А то что и мараться.
- А ты, Бек, можешь так?
Бек-Агамалов вздохнул с сожалением:
- Нет, не могу... Барашка молодого пополам пересеку... пробовал даже телячью тушу... а человека, пожалуй, нет... не разрублю. Голову снесу к черту, это я знаю, а так, чтобы наискось... нет. Мой отец это делал легко.
- А ну-ка, господа, пойдемте попробуем, - сказал Лбов молящим тоном, с загоревшимися глазами. - Бек, милочка, пожалуйста, пойдем...
Офицеры подошли к глиняному чучелу. Первым рубил Веткин. Придав озверелое выражение своему доброму, простоватому лицу, он изо всей силы, с большим, неловким размахом, ударил по глине. В то же время он невольно издал горлом тот характерный звук - хрясь! - который делают мясники, когда рубят говядину. Лезвие вошло в глину на четверть аршина (18 см. ), и Веткин с трудом вывязил его оттуда!
- Плохо! - заметил, покачав головой, Бек-Агамалов. - Вы, Ромашов...
Ромашов вытащил шашку из ножен и сконфуженно поправил рукой очки. Он был среднего роста, худощав, и хотя довольно силен для своего сложения, но от большой застенчивости неловок. Фехтовать на эспадронах он не умел даже в училище, а за полтора года службы и совсем забыл это искусство. Занеся высоко над головой оружие, он в то же время инстинктивно выставил вперед левую руку.
- Руку! - крикнул Бек-Агамалов.
Но было уже поздно. Конец шашки только лишь слегка черкнул по глине. Ожидавший большего сопротивления, Ромашов потерял равновесие и пошатнулся. Лезвие шашки, ударившись об его вытянутую вперед руку, сорвало лоскуток кожи у основания указательного пальца. Брызнула кровь.
- Эх! Вот видите! - воскликнул сердито Бек-Агамалов, слезая с лошади. Так и руку недолго отрубить. Разве же можно так обращаться с оружием? Да ничего, пустяки, завяжите платком потуже. Институтка. Подержи коня, фендрик. Вот, смотрите. Главная суть удара не в плече и не в локте, а вот здесь, в сгибе кисти. - Он сделал несколько быстрых кругообразных движений кистью правой руки, и клинок шашки превратился над его головой в один сплошной сверкающий круг. - Теперь глядите: левую руку я убираю назад, за спину. Когда вы наносите удар, то не бейте и не рубите предмет, а режьте его, как бы пилите, отдергивайте шашку назад... Понимаете? И притом помните твердо: плоскость шашки должна быть непременно наклонна к плоскости удара, непременно. От этого угол становится острее. Вот, смотрите.
Бек-Агамалов отошел на два шага от глиняного болвана, впился в него острым, прицеливающимся взглядом и вдруг, блеснув шашкой высоко в воздухе, страшным, неуловимым для глаз движением, весь упав наперед, нанес быстрый удар. Ромашов слышал только, как пронзительно свистнул разрезанный воздух, и тотчас же верхняя половина чучела мягко и тяжело шлепнулась на землю. Плоскость отреза была гладка, точно отполированная.
- Ах, черт! Вот это удар! - воскликнул восхищенный Лбов. - Бек, голубчик, пожалуйста, еще раз.
- А ну-ка, Бек, еще, - попросил Веткин.
Но Бек-Агамалов, точно боясь испортить произведенный эффект, улыбаясь, вкладывал шашку в ножны. Он тяжело дышал, и весь он в эту минуту, с широко раскрытыми злобными глазами, с горбатым носом и с оскаленными зубами, был похож на какую-то хищную, злую и гордую птицу.
- Это что? Это разве рубка? - говорил он с напускным пренебрежением. Моему отцу, на Кавказе, было шестьдесят лет, а он лошади перерубал шею. Пополам! Надо, дети мои, постоянно упражняться. У нас вот как делают: поставят ивовый прут в тиски и рубят, или воду пустят сверху тоненькой струйкой и рубят. Если нет брызгов, значит, удар был верный.

KoT пишет: - Чудак. Да ведь надо же офицеру уметь владеть шашкой.
- Зачем это, спрашивается? На войне? При теперешнем огнестрельном оружии тебя и на сто шагов не подпустят. На кой мне черт твоя шашка? Я не кавалерист. А понадобится, я уж лучше возьму ружье да прикладом - бац-бац по башкам. Это вернее.

Да, блин – споры «нужны ли боевые искусства в эпоху огнестрельного оружия» имеют более чем почтенный возраст…

KoT пишет: Во-первых, меня никакой шпак не ударит, потому что бьют только того, кто боится, что его побьют.

…и споры о «внутренней силе» - тоже!

KoT пишет: А во-вторых... ну, что же я сделаю? Бацну в него из револьвера.

Вот в этом смысле им было гораздо проще.

KoT пишет: Бек-Агамалов отошел на два шага от глиняного болвана, впился в него острым, прицеливающимся взглядом и вдруг, блеснув шашкой высоко в воздухе, страшным, неуловимым для глаз движением, весь упав наперед, нанес быстрый удар.

В продолжение недавнего разговора: как думаешь, речь о наклоне корпуса идет?

lunfeng пишет:Вот в этом смысле им было гораздо проще.

Ну, они ж сразу и ответили

Однако суд признал, что он действовал с заранее обдуманным намерением, и приговорил его.

lunfeng пишет: как думаешь, речь о наклоне корпуса идет?

Не, думаю... нет, я уверен! речь о выпаде!

Продолжаем разговор. В заглавном посте темы я уже выкладывал отрывок из книги "Джин Грин - неприкасаемый", имевшей довольно-таки большую популярность в СССР. Ну так вот: в середине 90-х годов на прилавках книжных магазинов появился русский перевод очень похожей книги венгерского писателя Миклоша Сабо "Команда "Альфа", также поименованной как "исповедь солдата войск специального назначения США". Книга повествует о молодом венгерском эмигранте, которого проклятые империалисты возжелали использовать в своих гнусных целях и отправили учиться на диверсанта. Но в конечном итоге юный мадьяр буржуинов перехитрил .
На мой взгляд, книга целиком является художественной, а ее сюжет - вымышленным. Но ее появление (еще в СССР, в ограниченном доступе) имело одно любопытное последствие, о котором речь пойдет ниже***.
Для ознакомления выкладываю отрывок, посвященный обучению рукопашному бою. Надеюсь, КоТ прокомментирует текст на предмет отделения мух от котлет... в смысле, правды от вымысла :

"…Дятел попрощался с нами. Вместо него нам прислали японца. Он был обходителен и любезен, с кротким, всегда улыбающимся лицом.
Это он обучил нас искусству рукопашного боя, то есть искусству убивать голыми руками.
Конечно, не сразу. Не в первый же день. Даже не в первую неделю. К искусству вел тяжелый, тернистый путь.
На кафедре нашей аудитории появился прозрачный манекен из пластмассы. Не скелет, а именно тело, на котором мы могли видеть расположение мышц, костей и внутренних органов. Начали мы с анатомии. Первым делом мы должны были получить четкое представление о тех участках тела, которые наиболее чувствительны к ударам и надавливанию и менее всего защищены, затем о тех, при повреждении которых наступает мгновенная смерть. Пока мы не знали анатомию «назубок», так, чтоб даже со сна без запинки отвечать любой вопрос, с нами не о чем было разговаривать. Мы ждали знакомства с различными «приемами», но встретились совершенно с другим.
Помню день, когда мы впервые вошли в огромный гимнастический зал. Стены его, к немалому нашему удивлению, на два метра от пола сплошь покрывали зеркала.
Снимите рубашки, майки! Встаньте лицом к зеркалу! - глухо, точно виновато, прозвучал приказ.
Мы подчинились. Ведь самые большие неожиданности остались позади, так что можно было не опасаться.
Но мы глубоко ошиблись!
- Вольно. Смотрите пристально в зеркало! Напрягите волю! Понимаете? Волю! - Слова маленького японца звучали тихо и внушительно. - Стоит вам пожелать, и ваше тело само будет выполнять нужные движения, без участия вашего сознания. Поняли? Вы желаете, чтобы на ваших руках напряглись мускулы! Чтобы ваши бицепсы вздулись!
Мы пристально следили в зеркале за своими неподвижными, как изваяния, телами.
- Желайте! Желайте же!
О ужас! Я увидел в зеркале, как мои руки зашевелились!
«Этого быть не может!» - протестовал мой здравый рассудок. А меж тем бицепсы явно распирали кожу предплечий.
Сколько времени пришлось для этого напрягать волю, десять минут или целый час, не могу сказать, но факт остается фактом, после упражнения нами овладела такая усталость, какую мы никогда раньше не испытывали.
Медленно, но упорно продвигались мы ко все более сложным заданиям, которые требовали все большего напряжения всего ума.
Для развития наших физических данных нас заставляли проделывать целый ряд упражнений для пальцев и кистей рук. Это не было новинкой - ведь приемы дзюудо весьма популярны в спорте. Но то, чему нас теперь обучали, сочетало в себе приемы дзюудо и систему йогов. Трудно предположить, чтобы кто-нибудь взялся полностью усвоить весь этот комплекс. На наше счастье, такого героизма от нас и не требовали: ведь для этого понадобились бы годы.
Когда мы достаточно уже закалили мышцы рук постукиванием по доске ребром ладони, японец расставил нас у отдельных столиков.
- Положите свои фуражки под верхнюю доску стола! Так! Благодарю! Вы теперь видите свои фуражки? Нет. Но вы знаете, где они находятся?
- Знаем!
- Вы не видите ваших фуражек. Поняли? Но вы должны их раздобыть! Вы желаете их раздобыть! Вы должны пожелать! Достаньте же фуражки, ведь у вас есть руки! Ребро вашей ладони крепко, как самая крепкая сталь! Желайте же! Желайте!
Быть может, при иных обстоятельствах это и не получилось бы, но сейчас... дюймовая доска сломалась от одного лишь удара ребром ладони. Таким образом, мы достали свои фуражки, ибо поняли, что иным путем их не вернуть. Мы сконцентрировали в ребре ладони всю свою энергию, физическую и духовную, только так можно было объяснить наш успех!
Подобными упражнениями нас подготавливали к самому главному.
Этому предмету придавалось особое значение. Это мы поняли, когда к нам лично явился генерал, начальник нашего лагеря.
- Слыхал, что вы преуспеваете. Это похвально. Изучив рукопашный бой, вы будете владеть неоценимым сокровищем. Думаю, излишне подчеркивать, что технику убийства голыми руками вы проходите в интересах самозащиты. Мы дорожим вашей жизнью и сохранностью. Мы делаем все возможное для того, чтобы вы располагали достаточной подготовкой для вступления в борьбу с врагом. В беде, думаю, вам пригодятся такие руки, которые и безоружные не уступят вооруженным.
Это была по-военному краткая речь.
Однако во мне эти несколько слов подняли целую бурю.
Учат убивать! Тебя учат убивать наотмашь рукой! Во что же ты превратишься?
Я вступил в ожесточенный спор с самим собой. И никак не мог прийти к какому-нибудь определенному выводу. Наконец, спор этот решило одно воспоминание детских лет.
Пока я рассуждал про себя, что могу и чего не могу, перед моими глазами всплыла давнишняя шопронская картина.
В те дни я с зарей разносил молоко заказчикам. Мой город, Шопрон, в предутреннее время казался мне необыкновенным, он неизменно меня чем-нибудь поражал, как человека, сидящего в ванной, поразило бы появление незнакомого пришельца. На мостовых и тротуарах валялся мусор, а кое-где у подъездов скопились его целые кучи. Но в некоторых местах было уже убрано, и я забавлялся тем, что загадывал, каких улиц будет сегодня больше: грязных или чистых. Тротуары перед домами словно надели платья в крапинку, только крапинки были прозрачные. Дворники широкими взмахами метел наводили лоск на улицах. Некоторые из них, завидев меня, здоровались: «Привет, малыш!» Но встречались и такие блюстители уличной чистоты, которым доставляли удовольствие мои слезы. Один такой жил на проспекте короля Матяша. Он особенно часто обижал меня. Это был худощавый мужчина лет сорока, с бледным лицом, с ввалившимися скулами. Думаю, что он был желудочнобольным, раз ему доставляли такое удовольствие огорчения других. Он буквально изощрялся в своих подлостях. То оцарапает мне ногу метлой, то, ехидно ухмыляясь, подымет перед моим носом облака пыли. Однажды он превзошел себя: щедро полил из лейки хлеб, который я нес в корзине заказчикам. Я растерянно смотрел на испоганенный товар. Передо мной возникло лицо булочника, которому мне предстояло признаться в случившемся. Я бросился на желудочнобольного. А он так огрел меня метлой, что у меня еще долго был синяк на боку. В тот день я усвоил следующее: всегда будет прав тот, у кого в руке палка. И я сделал вывод: человек никогда не должен быть безоружным.
Как бы там ни было, но воспоминание о шопронском садисте-дворнике помогло мне заглушить на этот раз голос совести.
«В конце-то концов, какое твое дело? Тебе-то самому не придется ведь пускать в ход свое искусство! В худшем случае, будешь обучать ему кого-нибудь в Форт-Брагге или в другом месте! Ты овладеешь специальностью. Тебе хорошо заплатят за науку - и дело с концом. Тебя-то ведь не заставят ни убивать, ни совершать диверсии. А какое тебе дело до остального!»
Это были ложные доводы, но на время они вернули покой. С этого дня я старался относиться ко всему, как к определенному виду спорта.
Нашего японца звали Симидзу. Мистером Симидзу. Я заметил, какая спокойная и учтивая улыбка появляется на его губах всякий раз, когда к нему обращаются. Мне доставляло удовольствие наблюдать за ним. Это служило мне до некоторой степени развлечением, к тому же было разрядкой при весьма одностороннем умственном напряжении. При всяком удобном случае я обращался к нему с вопросом, при этом умышленно выделял слово «мистер». Игра была доведена мною до того, что в конце концов фамилию его я произносил только частично и едва слышно, дабы подчеркнуть первое слово обращения.
Я добился удивительных результатов. Видимо, человечек этот, прежде чем ему удалось наняться в армию США, перенес невероятные унижения. Из-за желтой кожи? Или как военнопленный? Не могу сказать. Несомненно было одно: сознание своего равенства с американцами осчастливило его. То, что для нас ровным счетом ничего не значило, для этого желтого человечка олицетворяло исполнение самого заветного желания.
Я отметил, что со мной он был любезнее, чем с моими однокурсниками. Быть может, вы меня за это осудите, все равно скажу прямо: я систематически льстил его самолюбию, таким образом, отличные отметки были заблаговременно мне обеспечены.
Для теоретических и практических занятий в нашем распоряжении имелись мастерски исполненные муляжи.
- Итак, после того как вы ознакомились со строением человеческого тела, можете ли вы обозначить на нем наиболее уязвимое место? - спросил нас преподаватель.
- Сердце! - ответил один из нас.
- Вход в желудок, - решил другой (??? - прим. lunfeng).
Сам я посчитал наиболее чувствительным к повреждению головной мозг.
Четвертый опрошенный назвал позвоночный столб.
- В конце-то концов, все вы правы! - кивнул мистер Симидзу. Но все же вы плохо рассмотрели куклу.
Он достал кинопроектор и с помощью замедленной съемки доказал нам, что самое уязвимое место у человека - переносица.
- Тут не нужно даже особых усилий! - Он и это произносил, по обыкновению, смиренно, с любезной улыбкой. Мне кажется, что такое же выражение лица у него было бы, например, при распространенной в его народе церемонии чаепития или на собственной свадьбе. О наличии у него каких-нибудь человеческих чувств я мог судить лишь по тому, как он реагировал на мою лесть.
Все курсанты, один за другим, должны были подходить к человеческой голове, до ужаса похожей на живую.
«Работая» над пластмассовой головой, мы все без исключения овладели искусством убивать человека костью его собственного носа. Оказалось, это не так уж и трудно, а значит, и не очень интересно. Заметив, что мы скучаем, мистер Симидзу сказал:
- Разумеется, и остальные приемы не отличаются особыми трудностями, если... - Он умолк и стал разглядывать нас, как бы решая, достойны мы его доверия или нет. - Если быть знакомому с ними. Как и всякое серьезное дело, убийство требует знания. Надо знать, в чем суть всякого приема! Тогда он не представит особой сложности.
Вот к этой-то сути нас подводили, упорно, долгими неделями.
Когда мы уже отлично знали, как прикончить человека костью его собственного носа, перед нами поставили манекен мужчины в натуральную величину.
- Смотрите! Я беру в руки дубину. Бью!
Манекен был подключен к электрическому сигнальному щиту позади него. После удара на щите зажегся синий свет.
- Видите? Я только ранил его, он еще способен сопротивляться. Вместо того, чтобы его сразу прикончить, я обозлил его. Сигналы говорят об этом. Инстинкт самосохранения придаст такому человеку сверхъестественную силу.
Снова поднялась дубина. Удар. На щите на этот раз зажегся желтый свет.
- Это уже лучше. Но он еще способен защищаться и, что еще хуже, кричать. Следите за следующим ударом.
На этот раз зажегся красный свет. Голова куклы откинулась назад, затем упала на грудь. Она приняла странное, неловкое, фантастически уродливое положение, в котором и осталась.
- Человек мертв! - сообщил мистер Симидзу.
- Нас успели в достаточной мере приучить не страшиться ни крови, ни смерти. И все же мне стало не по себе при виде этого изуродованного «человека» с перебитым хребтом.
Значит, если ударить живого человека, он станет таким же.
По правде сказать, я не заметил у большинства моих однокурсников склонности задумываться над подобными вещами. Более того, им доставляла удовольствие эта страшная игра. Разгоряченные, они напоминали захмелевших от сознания собственной силы балаганных борцов. Но все же на лицах кое-кого из курсантов я уловил еле заметное возмущение. Именно еле заметное - у них лишь слегка сдвинулись брови и помрачнел взгляд.
Но от зорких глаз японца это не укрылось.
- Что, вам больше улыбалось бы самим лежать с перебитым позвоночником? - И он, поочередно останавливаясь перед «сердобольными», каждому говорил: - Вам так хочется стать самому покойником? А вам?.. Словом, никому не хочется быть убитым! А ведь вы не должны забывать, что на избранной вами стезе милосердие - понятие чуждое. Убьют именно того, кто сам не убивает. Задумайтесь над этим!
Но среди нас были и парни иного сорта. Были? Этот иной-то сорт и составлял, если хотите знать, большинство. Взять хотя бы тридцатилетнего Радомовского. Помню, как этот же самый Радомовский пристал ко мне после одного из наиболее омерзительных кощунств над подобием человека.
Мы по обыкновению экспериментировали над куклой. Проходили практику по мгновенному выкалыванию глаз у человека. Фонарики, мигая, исправно сообщали попадания. Пластмассовые глаза после каждого удара проваливались, и на нас глядели пустые глазницы. Что и говорить, это было весьма неаппетитное зрелище.
- Вот это подходящий прием! Не правда ли, приятель? - восторгался шляхтич.
Я бы охотнее всего нацелился сейчас именно в его буркала, так они были противны мне в эту минуту! Но, слава богу, он ничего не подозревал.
- Когда мы покончим с этим курсом, как раз подойдет время разъезжаться по домам. Вот будет наслаждение проверить свою науку на физиономиях большевиков! - И он ткнул своими длинными пальцами в воздух. Не оставалось сомнения, что Радомовский собирается проверить этот прием на своих соотечественниках.
Я промычал в ответ что-то невнятное и отошел прочь. Этот человек действовал на меня тошнотворно.
Кубинец Рикардо был точь-в-точь таким, как Радомовский. Два эти человека словно родились духовными близнецами!
- Проверьте у себя на груди расположение костей, - продолжал мистер Симидзу. - Обратите особое внимание на участок над грудной клеткой. Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что, использовав именно это место, можно легче, быстрее и вернее задушить человека? Он и пикнуть не успеет. - И японец самодовольно демонстрировал свой испытанный прием, успех которого всякий раз подтверждался вспыхиванием красной лампочки.
- Вот тебе, Фидель! Вот тебе, Рауль! - вопил Рикардо, упражняясь на пластмассовой кукле. Весь его вид говорил о том, какое наслаждение доставляет ему эта забава.
- Он ненавидит братьев Кастро! - шепнул мне другой кубинец, называвший себя Фолло, но я подозревал, что это был его псевдоним.
Этот Фолло едва ли отличался от Рикардо темпераментом и силой ненависти к братьям Кастро.
- Меня бы больше устраивало, если бы курсанты не отвлекались.
В тоне мистера Симидзу звучал упрек. И не будь именно я одним из «провинившихся», он, я уверен, наложил бы «за разговоры на посторонние темы» какое-нибудь дисциплинарное взыскание.
Наш японец, казалось, был неисчерпаем в демонстрации своих приемов.
- Только что я показал вам наиболее уязвимое место над грудной клеткой. Теперь я предоставлю вам возможность убедиться, что с человеком так же легко покончить, зная, что делается у него ниже грудной клетки!..
Кукла покорно сносила все.
- Я произвожу опыт медленными движениями, чтобы вы лучше усвоили их технику. И вижу по вашим лицам, что вы находите неуместной такую проволочку. Что ж, понаблюдайте, как идет дело после известного навыка.
Мы едва уловили движения его рук, а обозначающий смерть красный свет уже замигал.
- Вот так, господа! Спасения нет, но нет и хрипа, даже писка нет никакого. Вы бережно укладываете труп на землю и продолжаете свой путь. На всякий случай не мешает запомнить, что того же эффекта вы можете достичь с помощью дубинки, топора, железного лома или чего-нибудь в этом роде.
Рикардо и ему подобным очень нравился этот «предмет». Мне кажется, не будет преувеличением, если я скажу, что убийство - в данном случае инсценировка его - доставляло им огромное удовольствие. Надо было видеть, как они, чуть подавшись вперед, кошачьими движениями подкрадывались к кукле и как торжествовали, когда упражнение удавалось.
Нас учили убивать человека не только голыми руками, но и дубиной, прикладом, топором, железным ломом, булыжником, бутылкой или осколком стекла.
- Приглядитесь! Оружие у вас под ногами, надо лишь уметь применить его! - Мистер Симидзу внушал это нам как основной принцип нашей будущей деятельности. - Даже каска - и та может в случае надобности стать оружием!
И все это, все-все приходилось закреплять на практике, до полного одурения, пока каждое движение не становилось привычным, почти автоматическим.
Затем мы приступили к знакомству с пружинным ножом. Мистер Симидзу показал его нам со словами:
- Лучше пистолета!
Мы с недоверием смотрели на японца. За дураков он нас, что ли, принимает?
Но его не интересовало наше мнение, хотя он и прочел его на наших лицах: при всем желании мы не могли скрыть насмешки.
Он с каменным лицом человека, уверенного в своих действиях, прикрепил к одному из гимнастических колец деревянный диск. По площади он соответствовал, пожалуй, телу человека.
- Перед вами так называемый французский нож! - Он еще раз поднял нож, затем поднес близко к нашим глазам.
Нож состоял из одной рукоятки, величиной с пядь. На ней было несколько непонятных кнопок. Лезвий - ни одного.
Я имел уже достаточный опыт, чтобы все, что говорил и делал мистер Симидзу, принимать всерьез, как саму смерть. Поэтому я с напряженным вниманием ждал, что будет дальше.
- Вы здесь единственный, кто не сомневается! - сказал он, глядя мне в глаза. - И очень правильно делаете! Вы вскоре убедитесь в этом!
И остановившись в полукруге слушателей, он нацелился ножом в мишень, нажал одну из кнопок и... мы не успели и глазом моргнуть, как лезвие, мелькнув, врезалось в середину диска.
- Вытащите! - приказал мне японец.
Шагами я измерил расстояние от того места, где мы стояли до диска. Было больше сорока метров.
- Сколько? - крикнул мне мистер Симидзу.
Я в недоумении обернулся. .
- Я говорю о расстоянии. Вы ведь измерили его? - Человечек этот обладал удивительной наблюдательностью.
- Сорок два метра!
- Это еще не предел! Пружина действует на пятьдесят метров.
Лезвие так глубоко врезалось в дерево, что я не мог вытащить его голыми руками. Мои однокурсники теперь по-иному относились к очередной «безделке» японца.
Необходимый навык бить ножом в цель мы приобретали на соревнованиях. С таким оружием в руке или в кармане можно отправляться на любое, даже самое рискованное дело.
Продолжил с нами этот курс, вернее, довел его до конца другой преподаватель. Миссия мистера Симидзу была закончена, и он стал прощаться с нами. Помню, он подошел ко мне. По японскому обычаю глубоко поклонился и протянул мне ленточку.
- Лучшему моему ученику! - сказал он, как всегда улыбаясь. Так я и не узнал никогда, что крылось за этой улыбающейся маской".
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
***
Как появились краповые береты.
Во Внутренних войсках РФ берет крапового цвета является не просто атрибутом формы, но и признаком высочайшей квалификации военнослужащего подразделения специального назначения. Появление крапового берета связано с формированием в 1978 году, в преддверии Московской Олимпиады, 9-ой учебной роты специального назначения (УРСН) 3-его батальона 2-ого полка ОМСДОН (дивизия Ф. Дзержинского). В то время начальником боевой подготовки был генерал-лейтенант Сидоров Александр Григорьевич, именно он и рекомендовал подобрать новоиспеченным спецназовцам символ, который отличал бы их от солдат других подразделений. В качестве такого символа и был выбран краповый берет, цвет которого соответствовал цвету погон военнослужащих внутренних войск, цвету крови военнослужащих, пролитой во время боевых действий и учебных занятий.
Основателями новой традиции в истории «краповых беретов» являются командир роты «Витязь», герой России, Сергей Иванович Лысюк, и его заместитель по специальной подготовке Виктор Путилов. К мысли учредить в своем подразделении испытания на право ношения крапового берета его подтолкнула книга «Команда «Альфа», написанная Миклошем Сабо, бывшим солдатом войск специального назначения США, в которой подробно описывался процесс отбора, комплектования и обучения «Зеленых беретов».
«Все началось с прочтения книги «Команда «Альфа» Миклоша Сабо, - вспоминает Сергей Иванович, - как пишет автор, в американском спецназе ничего и никогда не давалось просто так, всё нужно было заслужить. Право ношения зеленого берета зарабатывалось через изнурительные испытания, через кровь и пот. Книга произвела на меня очень сильное впечатление и подтолкнула к мысли учредить в своем подразделении экзамен на право ношения крапового берета, чтобы он являлся не просто головным убором, а стал знаком высочайшей квалификации спецназовца. Об этом в начале 1988 года я рассказал моему другу Виктору Путилову. Он меня поддержал и мы вместе разработали условия сдачи экзаменов по специальной физической и тактической подготовке, которые с небольшими изменениями проводятся и по сей день во всех подразделениях спецназа внутренних войск».
(сперто здесь: http://krapovik.ru/).