Старые статьи про советский спецназ

Когда я выкладывал отрывок из книги "Команда "Альфа", с комментариями про экзамен на краповый берет - вспомнил, что где-то в шкафу валяются древние газетно-журнальные вырезки про советский спецназ. Порылся. Нашел. Делюсь.
Самая первая статья так и называется - "СПЕЦНАЗ". Она - про учебную роту специального назначения ("девятой роте") ОМСДОН (отдельной мотострелковой дивизии особого назначения ВВ МВД СССР им. Ф. Э. Дзержинского). Через пару лет учебная рота станет 1-й отрядом специального назначения внутренних войск «Витязь».
Статья была опубликована в знаменитом на тот момент журнале "Огонёк". Год публикации (судя по тому, что в статье идет речь о погромах турок-месхетинцев в Узбекистане) - 1989. Но предисловие затянулось. В общем, читайте на здоровье. Завтра постараюсь присобачить фотографии.

СПЕЦНАЗ

Дмитрий Лиханов. Фото Сергея Петрухина



Командировка. Миша Комиссаров: «Утром дали сигнал, что нужно лететь на операцию. Прилетели мы на Урал часов в семь вечера. Темнеть начинало. Зона строгого режима. Зеки захватили заложников: капитана и трех женщин. Зекам этим было лет по двадцать с небольшим. Но здоровые. Под два метра, под метр девяносто. Да к тому же вооружены заточенными пиками. И вот они объявили, что, если через полтора часа их требования не будут удовлетворены, они начнут резать заложников. То есть у нас было всего полтора часа. И было нас тринадцать человек. Подготовили оружие, имитацию, боеприпасы. Генерал то и дело подходит, все спрашивает, готовы мы или нет. Майор какой-то подбегает: «Ребята, вам не страшно?» Но когда я сам полез, сердце вот так: «тук-тук-тук». У нас бронежилеты. Грудь и спину закрывают. А ребра, руки, лицо, ноги открыты. Еще сфера на голове.



Пошли на штурм. Заложили в стену заряд. Взорвали. На меня крыша упала. Контузило немного. Солнечный шар перед глазами поплыл. Первая группа по коридору побежала и сразу свалила двоих. Побежали дальше. Начали выбивать двери. Бросили гранаты «Заря». Слышим в одной из камер женские крики, Вломились. Зеки сидят, дрожат. Женщины кричат: «Не трогайте их!» Ну как не тронуть. Конечно, тронули. Капитан-то сидел уже весь порезанный. Потом офицеры подходили, спрашивали: «Ребята, сколько вам за это платят?» «Семь рублей в месяц»,- отвечаем».
Краповые береты. «Только прямо, - сказал майор, - и не вздумай шарахаться по сторонам. Там такие заряды, стальные рельсы разносит в куски». Заряды и в самом деле оказались что надо. Они жахали то слева, то справа, то где-то впереди. Пучили землю. Секли лицо и потный комбинезон мелким песчаным крошевом. И если бы не белый пластиковый шлем, мозги бы перетрясло, как в шейкере для взбивания коктейлей.
Мы валились в узкую щель окопа, задыхаясь от долгого бега, отхаркивая перемешанную с пороховой гарью пыль и бессильно матерясь; падали и давили без разбора друг друга тяжелыми ботинками, коленями, прикладами автоматов и только потом тыкались мордой во влажный песок. Тем, кто упал сюда первым, здорово повезло. Целых двадцать секунд они могли никуда не бежать, ни о чем не думать.
А потом - снова вперед, разбрызгивая пот и сделавшуюся клейкой слюну, по колено в жидкой грязи, падая и из последних сил хватаясь за мокрые комбинезоны товарищей, с «Калашниковым» наперевес, с ненавистью и плывущим перед глазами зеленым маревом нетоптаной травы, со сдавленным криком: «спецназ!»
Сергей Лысюк. Тридцать пять лет. Командир учебной роты специального назначения: «Рота наша была сформирована в семьдесят восьмом году. Первого января. Точнее, тридцать первого декабря семьдесят седьмого. Первым командиром роты был капитан Мальцев. Сформировали нас по приказу министра внутренних дел. Главная задача - борьба с особо дерзкими преступными проявлениями. Тогда это еще не называлось терроризмом. В преддверии Московской Олимпиады в МВД был обобщен опыт проведения Олимпийских игр, в частности в Мюнхене, во время которых террористами была захвачена делегация Израиля, и полицейские службы действовали не на должном уровне. После того случая в ФРГ была создана группа ГСГ9, в Финляндии - полицейская группа «Медведь», активизировалась деятельность антитеррористической группы «Дельта». Чтобы обеспечить безопасность Московской Олимпиады, была создана наша рота по борьбе с терроризмом.
К восьмидесятому году мы были уже готовы.
А в восемьдесят втором году, кажется, была наша первая операция по освобождению заложников. Это было в Сарапуле. Двое преступников захватили в школе детей и выдвинули требование улететь за границу. Мы загрузились в самолет. Прилетели в Ижевск. Там пересели в автобусы и поехали к месту. С нами действовало другое подразделение. Ну, короче, после проведенных переговоров преступники детей отпустили.
Сам я пришел в роту ровно через месяц после того, как ее сформировали. Сначала был командиром учебного взвода, преподавателем спецдисциплин. Два года стоял в строю вместе с солдатами. Потом разрабатывали методику, кое-что перенимали из зарубежного опыта борьбы с терроризмом. Комроты стал в восемьдесят шестом. Участвовал почти во всех спецоперациях. Имею пятнадцать швов. Позвоночник немного травмирован. Получаю триста сорок пять чистыми. Две трети жизни провожу на работе. У меня жена и двое детей: Виталий и Ольга. Но сыну моя профессия не по душе. Он увлекается музыкой. А что касается ритуала вручения крапового берета, то мы придумали его потому, что у человека должно быть хоть что-то святое, то, за что можно держаться».
Краповые береты. Сбросив на землю автоматы и пластиковые шлемы, они теперь стояли перед майором плечом к плечу. По ботинкам стекала вода и болотная жижа.
Но они, выдержавшие рукопашные бои, семикилометровый марш-бросок, огненно-штурмовую полосу, теперь, казалось, даже не чувствовали усталости. Только ждали, что скажет майор.
- Поздравляю. - произнес майор, чуть помедлив. - все вы прошли это испытание. И теперь я могу вручить вам краповые береты.
Вадим Кухар. Двадцать три года. Инструктор. Прапорщик учебной роты специального назначения: «Эта форма для меня значит очень многое. Вот иногда ребята из других подразделений называют наш берет кепкой. Это обидно, и поэтому приходится их ставить на место. Хотя они-то не знают, что нашу форму нужно заслужить. Вот молодые ребята через два месяца будут сдавать экзамен на право ношения комбинезона и только через полгода завоевывать право носить краповый берет».
Краповые береты. «Мне стало известно,- сказал майор время спустя.- что один из вас совершил проступок, несовместимый со званием бойца спецназа. И хотя он сдал сегодняшний экзамен, я лишаю его права носить краповый берет. Шаг вперед».
Солдат чуть не плакал. Он уже прошел несколько спецопераций. Он уже нюхал запах теплой крови и ходил по лезвию бритвы. Он сдал в конце концов этот экзамен, к которому готовился и который ждал целых полгода, и вот теперь, после того когда он, быть может, впервые почувствовал себя настоящим мужчиной, его лишают этого чувства. Ему, наверное, хотелось сейчас умереть, подорваться где-нибудь на огненно-штурмовой полосе, лишь бы не испытывать позора. И изгнанным не быть.
Сергей Лысюк: «Что он натворил? Толкнул другого солдата. По нашим правилам мы должны были вообще убрать его из роты. Ведь мы увольняем даже за мелкий обман. Почему? Очень просто. Представь себе: нечестный, способный на подлость человек, получив у нас соответствующую подготовку, научившись освобождать заложников в здании или в самолете, сам стал террористом. Это будет враг, которого нельзя взять. Поэтому мы и не должны делать таких врагов. Наши люди должны быть честными и добрыми. Должны помогать, а не вредить людям. От этого и жесткость».
Взвод. Прапорщик Кухар в пятнистых камуфляжных штанах и обтягивающей мускулы майке стоит за деревом и, прицелившись из «Калашникова», лупит по третьему взводу. Третий взвод бежит вяло: падает на землю и снова поднимается с земли. За спиной автомат или гранатомет. На плече - противогаз. На боку - штык-нож. А на голове, как дурацкая погремушка, болтается тяжеленная сфера с титановыми пластинами. Взвод устал. И прапорщик Кухар то и дело нажимает на спусковой крючок. Пф-пф-пф - стреляет прапорщик Кухар сухими губами.
- Многих убил?
- Почти всех.
- И ты бы поехал с ними в командировку?
- Сейчас нет. Но месяца через два наверняка. Тогда они уже станут бойцами.
Мимо прополз «убитый». Через разодранные хэбэ виднелись синие трусы.
Офицеры. Прапорщик Юрий Ваганов. Двадцать два года: «Когда солдат к нам приходит, мы его здорово проверяем. Он должен пробежать километр за три минуты. Перекувырнуться. Двадцать раз вперед и столько же назад. После этого смотрим вестибулярный аппарат. Должен шестьдесят раз отжаться от пола. Поспарринговать в боксерских перчатках. Два поединка по две минуты. Когда мы с Алексеем были в Баку, чтобы побыстрее проснуться, отжимались. Сорок раз отожмешься, ручками встряхнешь. И еще сорок раз. И так по пять подходов».
Вадим Кухар: «Курс на выживание - это очень просто. Приезжаем в лес. Солдаты сами ставят себе палатки, сами пищу готовят. Ночью начинаем обстреливать лагерь холостыми, бросаем взрывпакеты. И так всю ночь. Атака, отражение, двадцать минут спят, и все по новой. Три дня живут в напряжении. Некоторые не выдерживают. Таких мы сразу отсеиваем. Потом объявляем шестидесятикилометровый марш-бросок. Желающие - шаг вперед. Когда приезжаем из леса, нужно пройти рукопашный бой. Двое солдат против инструктора. Бывает, разобьешь ему нос или губу, он бросает перчатки и уходит. Такой тоже не будет служить в нашей роте.



Мы набираем в роту каждый раз человек сто, и половину из них после этих испытаний отсеиваем. Может быть, это и жестко, но мы должны сделать так, чтобы в экстремальной ситуации с ним ничего не случилось, чтобы в случае чего все они остались живы».
Капитан Сергей Житихин. Двадцать семь лет: «Курс психологической подготовки включает в себя, например, присутствие на вскрытии трупов. И вот весь состав роты ездил в институт Склифосовского на это дело. Трупы там вскрывали полностью. Солдаты смотрели. Чтобы привычка была. Потом спускались в холодильник. Тоже смотрели. Потом вышли, с ребятами поговорили. Все-таки неприятно. Был человек. Тут, на улице, его родственники стоят. Плачут люди, им тяжело. Второй раз я бы туда не пошел. Хотя в командировках, конечно, тоже приходилось видеть трупы. Обгоревшие, изуродованные. А потом ты там сам ходишь какой-то взвинченный. Ведь в любой момент можешь оказаться на его месте. Так что просто не обращаешь внимания. Честно говоря, не до того».
Старший лейтенант Олег Полыскалов. Двадцать четыре года: «Почему у нас нет «дедовщины»? У нас просто есть стимул служить. Узнать свои реальные физические возможности. Уметь постоять за себя и за своих близких. В линейных подразделениях чему учится солдат два года? Шагать? А сила всегда была в почете. У нас черную работу делают и молодые, и старые без разницы. Они ведь и под пули идут рядом. И я с ними тоже иду. Ведь если завтра приказ, то мы должны быть уверены в том. что рядом с тобой человек надежный».
Раньше, говорят, жили от парада к параду. Теперь - от тревоги к тревоге. Это нормально. Теперь наших ребят из роты спецназа будят не страшные сны, не истошные команды стриженого дневального, а чье-то доподлинное горе. Именно оно, нежданное, заставляет наших ребят брать в руки братец-автоматец, прыгать в холодное брюхо транспортного самолета и лететь к кому-нибудь на помощь. Что там произойдет - неизвестно, но мы-то знаем, что летим туда, где другим не справиться. Туда, где может пролезть, проползти и защитить только один спецназ. И чтобы защитить себя и других, даже в короткие недели от тревоги к тревоге, все равно нужно быть наготове, не дать расслабиться мышцам, заржаветь штык-ножу, душе измельчать. Иначе ты труп. Это точно.
А я надеялся, надеялся и ждал, что мне пофартит, что-нибудь случится, и тогда ребята возьмут с собой в командировку. Но они уехали без меня.
И тогда мне стало обидно. Не за себя. За них. Ведь это дико, думал я, противоестественно. Уже нет Афгана, но чьи-то дети, девятнадцатилетние мальчики, вновь напяливают маскхалаты, берут оружие и летят под пули, «заточки», ножи. Их матери и отцы уже научились читать между газетных строк нонпарелью, куда послали их сыновей. И все ли из них живы? О ранениях узнают позже - из писем и телеграмм. Им тяжело, понятное дело: ведь сходить в спецназовскую командировку - все равно что съездить на войну. Но ради чего?! - спрашиваю я себя, - зачем это надо рисковать жизнями одних ради жизней других? И чья жизнь дороже? И есть ли ей цена? И почему в конце концов кто-то из них - Мишка Комиссаров или Игорь Седлак - должен целиться в кого-то через снайперский прицел, а если отдадут приказ, не смазать. Ведь если смажешь, тебя-то точно разнесут на куски из охотничьего ружья. Такие же, как и сам ты, молодые ребята.
Офицеры - дело понятное - получают за это деньги. Но солдатики-то ради чего? Имеет ли право государство вот так распоряжаться жизнью своих детей? Ведь через полтора года - «гражданка», и бронежилет приснится разве что в дурном сне.
- Салага ты, - сказал лейтенант и вернул обратно тлеющую сигаретку,- ведь должен кто-то делать и эту работу, должен кто-то вас защищать.
Командировка. Игорь Седлак: «Было ли мне страшно? Не знаю. Я об этом просто не думал. Тем более что за первые дни мы такого насмотрелись... Тогда нам нужно было вывозить турок-месхетинцев в лагерь для беженцев. Сначала женщин и детей. Люди в крови. Обгорелые, избитые. И вот по дороге наши автобусы забросали камнями. Мы закрывали женщин и детей щитами, но все равно отовсюду летели камни и битое стекло. Раскалывались щиты. Ужасно было смотреть на это. Все автобусы были в крови. А когда привозили их в лагерь, то встречали перекошенные злобой лица. И крики: «Мы отомстим».
Вадим Кухар: «Было ли у меня желание кого-то убить? Ну как сказать? Ситуации бывали разные. Обещали за ноги меня повесить, голову отрезать. Кирпичи бросали. Поначалу больно все это видеть. Очень хотелось это подавить. Но команды не было. И через пару дней привыкаешь. Потому что понимаешь: это провокация. Ну а когда внагляк с ножом бросались, то, конечно, бывало, заденешь. Не без этого. Или ты, или тебя. А так, обиды какой-то нету».
Сергей Житихин: «Вот нашему подразделению поставлена задача вывезти турок-месхетинцев из здания обкома партии в лагерь для беженцев. Ты думаешь, это просто так вывозится? Нет. На дороге заслоны. От нас требуют отдать всех турок на расправу. Что мы должны делать? Отдать турок? Советских людей отдать на расправу советским людям? Пусть сами разбираются? Ты никогда не задумывался? А я в последнее время часто. Ну почему я, советский солдат в Советской стране, должен ночью куда-то вывозить советских граждан? Почему мне кричат: «Зачем ты сюда приехал, фашист?!» И в этих условиях я должен в первую очередь отвечать за жизни тех, кого вывожу, во вторую очередь, к сожалению, - за жизнь своего солдата и в третью, если получится, за свою?
Решение конфликта стенкой на стенку подходит только для дикарей. А мы должны сделать так, чтобы они друг друга не перерезали».
Старший лейтенант Анатолий Куликов. Двадцать пять лет: «Ты знаешь, чтобы понять, почему мне нравится такая работа, нужно видеть этих людей. Этих заложников, которые стояли на грани смерти. Надо видеть их глаза. Иначе не понять».
Желтый автобус спецназа долго фырчит выхлопной трубой, наконец двигатель набирает обороты и, громыхая железом, тащит к закопченному, наполовину развалившемуся зданию с выцветшей надписью «Гостиница «Волна».
Здесь нас ждет обед, семь бутылок молока и часовой расслабон. Можно даже вздремнуть. Голову на одно сиденье. Ноги - на другое. Задницу - в проход. Вон, как Мишка. Но разве спецназ даст уснуть? Во время обеда спецназ травит байки. Спецназовские, конечно.



«Что плохо? Если я уезжаю в командировку, то за это мне ничего не идет. Моя зарплата сто восемьдесят рублей. Тридцать пайковых я там проел. Командировочных выплатят рублей пятьдесят. Надо одеваться, хочется куда-то сходить. Я ведь еще молодой. А на сберкнижке - тридцатка. У солдат и того хуже».
«Есть тут, в дивизии, один товарищ. Знаете, какая у него любимая поговорка: «Солдат без бирки не солдат». Другой товарищ как-то поднял нас ночью и велел убирать до семи утра снег. А у нас ребята дружные, до четырех управились. Нет, говорит, вы до семи тут еще побудьте. Ну зачем это все, зачем?
Вообще нас раньше часто на хозработы посылали. Вагоны разгружать или убирать картошку. Но после событий в Сухуми нам стал покровительствовать командующий, и, слава богу, теперь не посылают вообще
А так, бывало, частенько слышишь: «Ну и что с того, что вы спецназ. Во время войны будете стоять в цепи». Правильно, нужда заставит, будем. Но ведь спецназ предназначен совсем для иного.
За такую работу, которую мы на спецоперациях делаем, нужно платить минимум пятьсот. А спецназ сделать профессиональным».
«Помнишь захват заложников в Семипалатинске? Там пошли непрофессионалы. И чем это закончилось? Убили майора, ранили капитана, пострадали заложники. Они просто не знали, как действовать в этой ситуации, не умели. И поэтому так получилось. А ведь в этом деле тоже нужны профессионалы. Актер перед спектаклем пять-десять раз выходит на сцену. Так же и мы».
Пятьсот? Даже мало. Пробыв в спецназе всего неделю, поползав на брюхе и даже не узнав, чем пахнет командировка, я бы не пошел и за тысячу. А каково майору Лысюку два года натаскивать профессионалов, а потом прости прощай? Каково штопать прогнившие фалы и молить бога, чтобы не позволил навернуться с пятого этажа? Каково прапорщику Вадику Кухару жить на такую зарплату? А другим солдатам и офицерам? Каково им ломиться на пулю и знать при этом, что всем, ну всем абсолютно, кроме друзей и близких, все равно, мертвый ты или живой? Всем нужна твоя сила, твой краповый берет, но не судьба. На судьбу вот так...
Но наплевать, спецназ никогда никому не отказывал. Он всегда там, где нужна его помощь. И поэтому все они, ребята из спецназа, достойны наконец человеческой жизни. Ведь от них зависят жизни каждого из нас.
В портмоне комроты Сергея Лысюка - маленькая фотография Че Гевары. Я знаю, что такая же фотокарточка есть и у других офицеров. И в комнате отдыха, где они гоняют вечерами чаи. Эрнесто Че Гевара - герой роты спецназа. День его памяти отмечается каждый год.



Дорогой пыльной под командой старшины
Вернувшись из похода,
В казарме ночью молодые
видят сны - усталая спецрота.
Пройдет, коль надо, через горы и снега,
Сквозь топи и болота,
Пройдет, коль надо, даже к черту на рога.
На то она, на то она, на то она спецрота.

Даааа, помню эти 7 рублей в месяц для солдата... Хватало только на подшивы, крем для обуви, и пару походов в чипок.

KoT пишет:Даааа, помню эти 7 рублей в месяц для солдата... Хватало только на подшивы, крем для обуви, и пару походов в чипок.

Застал, значит, "счастливые времена"? Понимаешь, я сейчас листаю все эти вырезки - и там тема "забивания гвоздей микроскопом" (в смысле, использования людей не по назначению) н наплевательского отношения к уровню жизни сотрудников идет рефреном.
Ну вот, к примеру, еще одна старая статья, из «Комсомольской правды». Одна из первых статей про группу «А» КГБ СССР. Год публикации статьи, как следует из ее названия, - 1991-й. Как говорилось в фильме «Убийца Сёгуна» - «Это было плохое время для Империи»…
Статья написана в конкретный исторический момент, под определенным (на тот момент – господствующим) углом зрения. Сейчас этот угол зрения слегка поменялся, некоторые вещи воспринимаются совсем по-другому. Но – что было, что было. Итак:

Почему Крючков, сказав «А», не сказал «Б»?

Некоторые подробности из жизни спецподразделения КГБ «Альфа»




Количество легенд, их окружавших, было прямо про¬порционально расстоянию до одноименной звезды. Если им верить, люди из «Альфы» жили в особом мире, где люди могли сделать даже то, чего сделать нельзя в принципе.
Году в 85-м, в самый разгар афганской войны, оказавшись на учебном центре специальной подготовки в донельзя пыльном и грязном приграничном городке Керки, я увидел их «как есть».
Здоровенный, под два метра парень в «комбезе», куртке и непривычном шлеме с коробочкой индивидуальной связи на затылке как-то лениво с виду, от живота поливал из пулемета стрельбищное поле. Мишени вопреки всему падали. Оператор поднимал их командой с пульта, но пулемет заставлял их снова лечь. В сторонке упражнялись в порче остальных мишеней еще несколько коллег «длинного», с тем же успехом. Каждый - только со своим, любовно обихоженным «стволом» - снайперской винтовкой, пулеметом или автоматом с подствольным гранатометом. «Во дает!» - невольно вырвалось.
К тому времени уже на все лады пересказывалась «запрещенная» легенда о том, как «они» брали президентский дворец в Кабуле в 79-м. Взяли, в общем. Как и должно было быть. Двое, кажется, погибли. Они выполнили «поставленную задачу» - святая святых для них навсегда. Фамилий и имен у них тоже не было. По понятным причинам. Как и нет до сих пор.
Чуть позже случилась операция под маленьким афганским городком Андхоем, куда мы десантировались вместе, хотя и разными «бортами». Был песок в глазах, ушах, на зубах, в голове и еще черт знает где. Была неразбериха, стрельба ночью и днем, удачные и неудачные засады, в общем, все, что могло быть на той войне и что делало людей там одинаковыми почти сразу же. Кроме них. Они выделялись даже там. Как, наверное, может выделяться высококлассный специалист на фоне простых ремесленников. Хотя, может, это сравнение не совсем точно.
Группа «А» была создана, как считается, по инициативе Андропова в 1974 году, вслед за созданием группы ГСГ-9 в ФРГ. Входила в состав седьмого управления, одного из самых засекреченных в КГБ, занимавшегося, как известно, наружным наблюдением. Насчитывала поначалу три десятка «профи». По определенному тогда еще статусу, подчинялась группа только председателю КГБ. Постепенно она увеличивалась численно. Года через три-четыре было уже пятьдесят человек. После Андропова как-то незаметно поменялось положение о группе, и «поднимать» ее по тревоге мог уже не только председатель комитета. Работы прибавилось.
Из тех времен теплее всего «старики» вспоминают тогдашнего начальника седьмого управления Алексея Дмитриевича Бесчастнова. Тот, кстати, когда-то был начальником особого отдела в знаменитой 18-й армии. Бесчастнов вообще любил людей, а сотрудников группы - особенно. Все остальные руководители, по мнению многих сотрудников, ему в подметки не годятся. Тогда уже сложилась жесткая система обеспечения высокой боеспособности группы. Во-первых, попасть туда после испытательного срока можно было, только будучи спортсменом высокого класса. Жизнь в «Альфе», что, в сущности, осталось и сейчас, - это работа на износ.
Ежедневное, ежечасное соревнование с самим собой, с секундами, метрами, килограммами, друзьями и соперниками. Служебное положение сотрудника «Альфы» напрямую зависит от его спортивных и боевых результатов, от которых, в свою очередь, зависит жизнь его и его товарищей.
Поэтому три километра, допустим (условно), каждый из них обязан бежать быстрее чем за десять минут (это на «тройку»), один километр - быстрее чем за три минуты. Бежишь или стреляешь плохо - сразу включается в действие цепочка «беспокоящих» стимулов или взысканий.
Боевая специальность доводится до высшей степени автоматизма, а мозг и мышцы становятся чем-то вроде великолепно отлаженной боевой машины. (Хотя это и не так на самом деле. Есть еще нечто, что называют «чувством локтя в бою». Это когда ты уверен в том, кто идет за тобой, а он в тебе).
Вполне возможно, что как раз в таком виде группа и представлялась кому-то в руководстве комитета. Отдаешь команду - и происходит где надо и что надо. Как - не важно. Невзирая ни на что, не оставляя следов и ни грамма шансов на успех противнику.
Видимо, где-то в какое-то время в вышесидящих мозгах стерлась грань, отделяющая восприятие «Альфы» как всемогущего спецподразделения от коллектива, состоящего из обычных, нормальных людей. И к ним «сверху» перестали постепенно относиться, как к обычным людям. Считалось, что их дело - выполнять задачи. Все больше становилось работы «не по профилю». Они стали заложниками своего профессионализма. Группу рвали на части командировками по стране. Руководство управления появлялось, по словам ребят, только на раздачу наград и интервью, а для них, в командирском обиходе, нет-нет да появлялось словцо «взять!» Не в прямом смысле, конечно. Но профессионалы - хрупкий народ, особенно если с ними так.
По-прежнему главным, однако, для каждого из них было все то же - «выполнить поставленную задачу». Это как зов крови. И выполняли, не жалея себя, подставлялись под пули террористов, освобождая детей в Сарапуле, в аэропорту Тбилиси, следственном изоляторе в Саратове, на известной операции «Гром» и при захвате Сухумского изолятора с заложниками. Много подобных операций пока никому не известны. Но везде невозможное становилось возможным, потому что работала «Альфа». После операции в Сухумском изоляторе весь мир впервые узнал имя одного из руководителей группы - Виктора Карпухина, сорокачетырехлетнего Героя Советского Союза, почти сразу же ставшего генералом. Он производил впечатление. С открытым лицом, массивный, простой и властный. Звезду почему-то держал в кармане. Боготворил Андропова. Говорить с ним было приятно, много рассказывал из того, что было «нельзя». Из пограничников. В группе он был давно. Считался специалистом по боевой бронетехнике. Поэтому ни разу не сдал ни одного зачета по физической. В принципе уже из-за этого не мог рассчитывать на соответствующее к себе отношение. Но главное даже не в этом. При нем группа волей руководства комитета не раз и не два «подставлялась» в ситуациях, где ее участие было, мягко говоря, ненужным. В тех же «горячих точках» Закавказья, например, или в Вильнюсе. Захват телецентра, для того чтобы дать возможность «вещать» безымянному комитету национального спасения, - сомнительная победа, доставшаяся группе ценой гибели Виктора Шацких, что стало, вероятно, последней каплей. Именно тогда спецподразделение дало понять руководству, что оно состоит в первую очередь из нормальных людей, у которых есть не только звания, ордена, заслуги, боевые навыки, умения и обязанность выполнить приказ. Но и совесть, и честь. И это главное.
Из, как принято говорить, «неофициальных» источников мне точно известно, что прибывший из Вильнюса гроб с телом погибшего лейтенанта Шацких в Москве тогда никто не встречал. Лишь почти через час на летном поле появился «ГАЗ-66», в который ребята погрузили страшный груз. Партком управления «выписал» родным погибшего пособие в сотню рублей. Остальные деньги по кругу собрали сотрудники группы. На похороны не пришел никто из бывшего и ныне действующего руководства комитета, кроме чиновника из управления кадров. Карпухин никак, что называется, не поставил вопрос о том, как могло такое быть вообще. Несколько человек из группы сразу после этого написали рапорта на увольнение.
Но группа осталась. И продолжала работать, благо террористов всех мастей в стране прибавлялось. Шок Вильнюса, правда, не проходил. Карпухин в интервью продолжал красочно расписывать боевые возможности группы, хотя при этом всегда стыдливо умалчивалось о том, сколько при этом достается сотрудникам и как они живут на самом деле. В принципе все то же, что и везде. Нет квартир, зарплата - тьфу, бесчисленные и бессмысленные командировки выматывали и не давали нормально тренироваться при огромном ни с чем не сравнимом риске и работе «на износ».
Однажды, будучи в командировке в одной из «южных» столиц, я случайно узнал о том, что там работает «Альфа». Разыскал, убедил взять с собой. С большим скрипом согласились «пообщаться», при условии, что «ни-ни». На ночь меня обрядили в бронежилет, «комбез», засунули за пояс огромный «Кольт-11,43», на всякий случай, и запихнули в темное нутро «рафика» - сиди, жди.
Ребята сдержанно чертыхались: «Ну и работа! Который день уже так, «наружка» тут ни к черту!» Это означало, что бандиты в который раз ушли от наблюдения и нужно будет все начинать сначала. Под утро стало ясно, что ничего (т. е. «работы») не будет. Поехали на ночлег. В каком-то темном дворе залезли в зарешеченное окно, закрыли за собой решетку и заперли за собой дверь, оказавшись в небольшом затемненном помещении, похожем на больничную палату. «Вон твоя койка, - показал мне старший. - А сейчас будем ужинать». Хотя для ужина было, пожалуй, рановато, три часа утра, я на всякий случай согласился. И не зря. Борща такого я больше нигде в жизни не пробовал. И по капле «чачи» оказалось кстати и хватило на оставшуюся ночь разговоров. Едва сомкнул глаза, как послышался звон железа. Несколько человек уже топталось на маленьком пятачке, усиленно гоняя воздух кулаками, размахивая вовсю гантелями, эспандером и резиновым жгутом. Потом о «лапы» застучали боксерские перчатки, потом запахло кофе, и сквозь остатки сна и плеск воды в умывальнике я подумал: «А я ведь мог бы быть одним из них». Но...
Позже, вернувшись в редакцию, я узнал, что банду они все-таки взяли, как всегда, профессионально. И еще оказалось, что в такие командировки они ездили, по сути, за свой счет. По приезде бухгалтерия удерживала с них «за питание» столько, что приходилось доплачивать из зарплаты.
И по-прежнему не хватало того, что называют человеческим отношением. Каждодневная нервотрепка закручивала группу в тугую пружину.
Теперь о главном. Я намеренно избегаю излишней детализации и хроникальной привязанности к фактам. Хотя все это есть. Я не хочу, во-первых, «подставить» кого-то из них, а во-вторых, я не хочу быть ни обвинителем, ни оправдателем. Ни для кого. Для этого есть следствие, суд, в конце концов.
Я не знаю, почему Карпухин согласился на предложение взять штурмом «Белый дом» России, которое, судя по всему, исходило от Крючкова. Карпухин мне этого не сказал. Есть версия. Говорят, и это вполне возможно, что в случае успеха он стал бы заместителем председателя комитета, «со всеми вытекающими».
За день до путча группу «посадили» на усиленный режим боевого дежурства. 19-го в 17.30 Карпухин собрал командиров подразделений и объявил, что есть «приказ правительства». На просьбу уточнить, чей именно, повторил. что есть приказ правительства, штурм «Белого дома» должен состояться в 3 часа ночи 20-го.
Во всяком случае, распоряжение он получил и дал команду группе готовиться к штурму. Поначалу провели рекогносцировку, видеосъемку, разведали все подходы, хотя бы для того, чтобы убедиться в бесперспективности операции. Проанализировали ситуацию. Расчистить завалы, по доведенному группе плану, должны были ОМОН и десантники, усиленные разградительной техникой. Тысячи людей вокруг дома - не в счет. Где Ельцин и его правительство - известно. Как ворваться туда - тоже.
Охрана, несмотря на многочисленность, была бы скорее всего уничтожена. Равно как и все правительство России, ни о каком «интернировании» речи быть не могло. Только уничтожение. Что дальше? А ничего. Назад пути не было ни для кого. Ни для российского руководства, ни для путчистов, ни для тех, кто остался бы в живых из «Альфы». Те, кто рассчитывал на то, что группа возьмет «Белый дом», я думаю, прекрасно обо всем этом знали. И тем не менее настаивали. Но пружина лопнула.
Через двадцать минут после получения боевого приказа командиры собрались и объявили Карпухину о том, что группа не пойдет штурмовать «Белый дом». Карпухин растерялся поначалу, потом собрался и уехал в центр.
И все. Путч кончился, едва успев начаться. Немного позже позвонил начальник седьмого управления Расщепов и спросил, где находятся люди. Ему ответили - здесь, все на месте. В полвторого ночи всех распустили спать.
Больше никто не звонил. 21-го новых руководителей группы Михаила Головатова и Сергея Гончарова, по их словам, вызвал к себе Бакатин и объявил: с этой секунды вы подчиняетесь только Президенту СССР. Ясно?
Карпухин куда-то исчез и не появлялся до вчерашнего дня. Началась новая история в жизни «Альфы».
В. ФИЛИН

lunfeng пишет:

KoT пишет:Даааа, помню эти 7 рублей в месяц для солдата... Хватало только на подшивы, крем для обуви, и пару походов в чипок.

Застал, значит, "счастливые времена"? Понимаешь, я сейчас листаю все эти вырезки - и там тема "забивания гвоздей микроскопом" (в смысле, использования людей не по назначению) н наплевательского отношения к уровню жизни сотрудников идет рефреном.

Вот блин, то ли так угнетающе писали все в то время и это, так сказать, пеЙсательско-репортерский талант, которым нас всех загоняли в депресняковые состояния, то ли это мои воспоминания того периода такие... темно-серо-депресняковые...

KoT пишет:Вот блин, то ли так угнетающе писали все в то время и это, так сказать, пеЙсательско-репортерский талант, которым нас всех загоняли в депресняковые состояния, то ли это мои воспоминания того периода такие... темно-серо-депресняковые...

И то, и другое. И мозги нам в то время неслабо промывали, и воспоминания у многих из нас темно-серо-депресняковые (а, к примеру, у тёщи моей - так и вообще угольно-черно-депресняковые). Сейчас готовил "на выкладку" следующую статью - и так и не врубился: то ли статью тщательно отредактировали, вставив строчки про Кровавого Сталина и доброго Диссидента, то ли и впрямь у всех мозги уже были хорошо промытые в духе ненависти к "проклятому совковому прошлому".
Следующая статья также из "Комсомольской правды", также про группу "А", того же автора Филина В. Год публикации - либо 1991-й, либо 1992-й. Хотел некоторые вещи откомментировать - но птом решил, что пусть каждый читает и думает сам. Итак:

Человек из «Грома»

Он хоронил Сталина и брал штурмом дворец Амина

Год 1959-й
Сержант Кремлевского полка, девятнадцатилетний «дончак» Николай Берлев охранял самое святое в СССР место - Мавзолей с телами Ленина и Сталина. Однажды после смены его вызвал к себе комроты майор Шутов и сказал, что Берлеву и его смене нужно явиться аж к самому коменданту Кремля Веденину.
Прибыли. Как положено, доложили. Ведении говорит - форму смените на рабочую. Возьмете лопаты и прибудете к Мавзолею. Вам нужно будет выкопать могилу (где скажут), а потом поможете вынести тело Сталина из Мавзолея и похороните его. Закопаете, то есть. Партия приняла такое решение - заключил комендант.
«Кремлевцы» ответили «есть» и пошли выполнять приказание. Подчиненные Берлева вырыли могилу позади Мавзолея. (На трибунах рассредоточилась рота автоматчиков, на Красной площади уже дней десять периодически волновался народ). В 23.15 специалисты разобрали саркофаг и достали тело Сталина. Положили в обычный гроб. Срезали пуговицы и погоны генералиссимуса с мундира. Присутствовали комендант Мавзолея и его зам, офицеры по Мавзолею. Прибывший Микоян (единственный из «верхов») к гробу не подошел, только рукой махнул. Гроб заколотили, опустили в могилу и забросали землей. На холмик кто-то положил цветочки.
На Мавзолей в это время поверх надписи с фамилиями двух вождей наклеили клеенку специальную, «под мрамор» с надписью - «Ленин». (Правда, позже, в сильные морозы из-под нее все равно просматривались обе фамилии). Место, где стоял сталинский саркофаг, заложили ДСП и заклеили такой же пленкой.
Профессор, который обслуживал тело Сталина, сказал, что оно пролежит в земле и не сгниет девять лет.

Группа «А» КГБ СССР
Спустя десять с небольшим лет инструктора по боевой н физической подготовке одного из отделов тогдашнего седьмого управления КГБ СССР Николая Берлева вызвал к себе Роберт Петрович Ивон (человек-легенда в КГБ, создатель и первый руководитель группы «А») и предложил работать во вновь создаваемом специальном подразделении. Для начала Николаю нужно было заняться подбором людей - нужны физически крепкие и «с головой». Сам Берлев к тому времени был чемпионом управления по чекистскому (офицерскому) пятиборью.
Берлев отобрал человек пятнадцать из тех, кого хорошо знал. (Были и другие кандидаты, в основном из «семерки»). Сдавали зачеты. Кое-кого отсеяли. Всего группа антитеррора «А», как ее назвали, насчитывала поначалу 30 человек и подчинялась лично председателю КГБ. Пару месяцев притирались, привыкали, потом «встали» на жесткий режим боевых дежурств и учебы.

День рождения Л. И. Брежнева
Накануне очередного юбилея «горячо любимого верного ленинца» Берлева вызвал Роберт Петрович и сообщил, что есть очень важное задание. Аж из ЦК КПСС. Конкретно - нужно обменять диссидента Владимира Буковского на Луиса Корвалана. Все вопросы уже согласованы «наверху».
Четверо сотрудников группы - Ивон, Коломиец, Леденев и Берлев переоделись в милицейскую форму и выехали на «рафике» во Владимирскую тюрьму, где на тот период числилось 52 политзека. Было это 17 декабря. В тюрьме поздоровались в камере с Буковским. Он с ходу заметил - вы не из милиции. Почему? - удивились чекисты. - А со мной тут впервые здороваются. Ему говорят - поедем в Москву. Буковский кивнул и вытянул вперед руки для наручников. Этапирование. Так положено.
Посадили в «рафик», повезли в Москву. По дороге Берлев заметил, что руки у Буковского в кровь истерты наручниками. Достал свой платок, разорвал пополам и замотал ему запястья под «браслетами».
Диссидент снова - вы точно не из милиции.
Буковскому объявили о выдворении из страны. В Московском онкоцентре лежал племянник Буковского, с лейкозом. Послали за ним машину. Привезли также его сестру и мать. Небольшой кавалькадой поехали на военный аэродром в Чкаловское. Как ему объясняли, в интересах безопасности. На самом деле - не хотели осложнений с провожающими в Шереметьеве.
В Чкаловском уже ждал «андроповский» ТУ-134. Загрузились, взлетели. Разговаривали. Вроде бы ни о чем, но Берлев почувствовал огромную силу воли у щуплого на вид Буковского. Что непонятно его поразило, как бывает, когда сила сталкивается с другой силой.
В Цюрихе приземлившийся самолет сразу окружили вооруженные солдаты, а полосу блокировали бронеавтомобили. Ждали минут двадцать. Приехала «санитарка» и забрала больного мальчика. Подкатил лакированный лимузин. Появились шестеро каких-то европейцев и четверо смуглых, наверное, чилийцев в костюмах. В лимузине видны были сидящие Луис Корвалан и его жена Лили... Их за руки и быстро в самолет. Буковский замешкался, мать его говорила, что если там американцы, то не пойдем. В конце концов вышли.
Запросили разрешение на взлет и ушли на Минск - на всякий случай, поскольку до Минска лететь короче.
Накрыли столы, уже в полете. Корвалан предпочел коньяк, Лили водку. Пригубили. На душе у всех было радостно. Хотя Берлеву все же что-то мешало.
По итогам операции Берлев был награжден благодарностью председателя КГБ, деньгами в сумме 160 рублей и впервые, наверное, засомневался в смысле выполненного им приказа. Никто не объяснил, а он сам не понял для себя: за что человека (Буковского) отторгли от Родины? И во имя чего с детьми и родными так пакостно поступили? Но солдатское дело - маленькое...

Год 1979-й, начало
В феврале, кажется, сообщили, что в Кабуле убит террористами американский посол Даббс. Девять или десять сотрудников группы «А», в том числе Берлев, были немедленно отправлены в Кабул с задачей обеспечить безопасность советского посла.
Вскоре в Кабул прибыл генерал-лейтенант КГБ Борис Семенович Иванов.
Четверо сотрудников ни на шаг не отходили от посла, один-двое обеспечивали работу Б.Иванова, остальные разъехались по провинциям «ставить на ноги» армейскую контрразведку в афганских дивизиях.
Сопровождая посла и генерала, не всегда понимали, о чем идет речь и что вообще происходит. Но по интенсивности разъездов и большому количеству встреч и переговоров явно ощущалась невероятная, взрывоопасная напряженность.
На вилле резидента КГБ в Кабуле каждую ночь проходило по 2-3 встречи. Приезжали сотрудники ХАДа, ЦК НДПА, пра¬вительства...
В июне 79-го Берлев вернулся в Москву.

Перед вторжением
В начале декабря 79-го одиннадцать сотрудников группы снова направляются в Кабул, как сказали, «для выполнения спецзадания».
Попозже, 23 декабря, собрали остальных сотрудников группы «А». Объявили, что «летим в Афганистан». Дали 3 часа на сборы. Дома на вопрос жены - куда теперь? - Николай Васильевич ответил: - Слушай радио, узнаешь...
В Чкаловском группу уже ждал ТУ-154 без опознавательных знаков. Старшим был назначен Михаил Михайлович Романов. Взлетели. Чуть-чуть выпили. К Берлеву подошли двое молодых сотрудников, спрашивают - дед, куда летим? - На самую гнусную авантюру, - ответил Берлев. И обернулся по привычке, мало ли что. Но все и так было ясно...
Ночью сели в Баграме на затемненную полосу. Как сели - один Бог да летчики знают. Группа быстро высадилась, самолет развернулся и ушел обратно. В Баграме их ждали ранее улетевшие сотрудники группы. Они охраняли какой-то бункер-блиндаж. Николай Васильевич про себя подумал, что там, видимо, новое афганское правительство заседает.
Сотрудники за день пристреляли оружие, особенно снайперское, переночевали в палатках, а утром за ними приехал посольский автобус из Кабула. Шофер Женька Семикин (шофер от Бога, личный водитель многих послов) был знаком Берлеву, но он вида не показал, не полагалось. Потом, правда, тайком к Женьке на квартиру он заглянул. Выпили по чуть-чуть и без слов обнялись.
25 декабря выдвинулись поближе к новому дворцу Амина. Метров на 500-700, может быть. Расположились, осмотрелись. Вечером того же дня видели, как в аэропорту «гробанулся» военный самолет-транспортник. Позже сказали, что человек 40 солдат там было, бензовоз и боеприпасы. Зарево наблюдалось километров за 50, наверное. Ночью никто не спал.
26 декабря целый день готовились. У десантников из Бобруйска, что по соседству с ними расположились, взяли «взаймы» магазины к автоматам, патроны, гранаты, ножи. Автоматные магазины складывали «валетом» и перематывали изолентой. Приезжал генерал-лейтенант Дроздов Юрий Иванович из ПГУ. Пытались как-то вызвать «на переговоры» Джандата (до этого охранял Тараки и предал его), начальника гвардии Амина. Не удалось. Карпухин поехал в советское посольство и с огромным риском, чудом проскочил аминовские посты и шлагбаумы, привез оттуда на дне кузова «ГАЗ-66» двоих афганцев, будущих «лидеров революции»: Ассадулло Сарвари и Галимзоя, кажется. Они должны были вместе с их «коллегой» Ватанджаром объявить о победе «восставших».
27 декабря с утра был инструктаж. В 15 часов привезли обед: щи и гречневая каша с мясом. Берлеву кусок в горло не шел. Глядя на аппетитно жующего Генку Зудина, сказал: «Хорош есть, а то ранят в живот, и хана». А Генке все нипочем, еще и кусок Берлева доел. Через час вспомнили, что не покормили афганцев. Николай отнес им еду. Правда, те даже не притронулись.
Распределились по боевым машинам. На всю группу, включая 2 афганцев, было 5 БМП. Механики-водители - солдаты из ВДВ. Получили гранаты.
Тут дверца БМП, где сидел Берлев, открывается и появившийся в проеме Виктор Карпухин (будущий Герой, будущий генерал, а пока просто друг) говорит соседу Берлева: вылазь, я здесь поеду. Тот вылез и пересел на место Карпухина в другую БМП. Берлев спросил: - зачем ты это? - Карпухин, не поморщившись: - а чтоб жены на кладбище вместе ходили...
Амин обо всем этом пока не знал. И его гвардия тоже.
В принципе, как потом выяснилось, Амин был «приговорен» еще раньше, и штурма могло не быть. Группа, что вылетела на пару недель раньше основной, должна была самостоятельно убрать Амина. И случай такой им представился, когда на 2 БТРах они уже ждали Амина на маршруте его движения, но тот «показался» на бронированном «Мерседесе» в сопровождении 5 танков. Не рискнули тогда ударить. Но приказ все равно должен был быть выполнен.
Теперь дворец (по наблюдениям) охраняли, кроме 300 гвардейцев личной охраны Амина, танковый батальон, пехотная бригада (частично расположенная в казармах) численностью до 2 тысяч человек и спецгруппа «коммандос» на высотках вокруг дворца. Нужно было учитывать, что еще в период дружбы с Амином охрану лидера и его резиденции организовывали «свои» советники из «девятки». Схемы-плана дворца у атакующих не было. Что там внутри, за толстенными стенами - неизвестно. Дворец, как основной объект, атаковали группа «Гром» (из сотрудников «А») и группа «Зенит» (из сотрудников спецназа ПГУ). «Зенитовцы» под командованием Якова Семенова на БТРах должны были блокировать первый этаж дворца и прикрыть действия сотрудников группы «А» на втором этаже, где тогда был Амин и основная часть охраны.
К расположенному на высоком холме зданию дворца можно было подъехать только по одной петляющей по террасам холма узкой дороге. Выдвижение боевых машин «Зенита» и «Грома» должны были прикрывать артиллерийские установки десантников.

Штурм
В 19.15 рвануло 47 килограммов пластита в телерадиоцентре. Отвалило полстены, пропала связь Кабула с внешним миром. Во дворце Амина в это время были гости, много военных. Сразу после взрыва они выскочили из дворца и помчались к телерадиоцентру.
В этот момент по дороге пошли БМП группы «Гром» и БТРы «Зенита». БМП Берлева, где находились, кроме того, Карпухин, Плюснин, Гришин и Коломиец, шла третьей. Из окон дворца тут же поднялась бешеная пальба. Один из БТРов, кажется, подожгли, и он встал, не пуская остальных. БМП «Грома» прорвались. Каким-то чудом. Вместо обещанной «настоящей» артподготовки по окнам дворца (и то с одной стороны) молотили всего две «Шилки», не причиняя почти никакого вреда толстым стенам дворца, но давая огромное количество рикошетов. Воздух кипел от неимоверного количества свинца, БМП гудела, как барабан. Такого Берлев никогда в жизни не видел. Его БМП чудом проскочила полосу сплошного огня и приткнулась вблизи центральных дверей в мертвой зоне. Выскочили наружу.
В руках - портативные гранатометы «Муха». Дали залп по окнам. Похоже, куда-то попали. Тут рядом Серега Коломиец, слабо так говорит: - мне грудь обожгло. Берлев понял, что он ранен, оттащил к стене, в уступ, чтобы не задело. Тут же у ступеней парадного лежал Валерка Емышев. Правая рука измочалена. Кожа оголена, торчат мясо и кости, кисть болтается на сухожилии. Запасливый Берлев достал резиновый жгут и мгновенно наложил его на руку раненого, затянул. Секунд 10-15 ушло. С ним остался Володя Гришин. Втроем ворвались внутрь на первый этаж. Куда идти - неизвестно. «Зенит», который должен был уже блокировать первый этаж, явно не успевал.
Пошли вперед по коридору. Справа-слева двери. Вышибали двери ногами и швыряли в комнаты «эргэдэшки», добавляя вслед из автомата. (От взрывов у самих брызгала кровь из ушей и из носа). Дошли до лифта.
Вдруг в конце коридора показался гвардеец из охраны с автоматом, но не выстрелил (патроны кончились), а вскочил в лифт. Пока его створки закрывались, Карпухин успел засунуть туда гранату. Взрыв. Лифт заклинило.
Напротив лифта, метрах в пяти наискосок, комната связи с аппаратурой. Туда тоже кинули пару гранат. Откуда-то появился полковник Бояринов из ПГУ. Спрашивает: связь взорвали? - Да,- ответили ему. Только он отошел, сверху, из лестничного пролета, его срезало очередью. Прямо в голову через каску. Карпухин и Плюснин тут же весь пролет прошили из автоматов. Сверху выпал сначала автомат, потом гвардеец. Карпухин и Плюснин рванули вверх по лестнице, а Берлев остался их прикрыть снизу. В конце коридора снова показались гвардейцы. Автомат Берлева заклинило. Посмотрел - магазин пулей пробит. Стал снаряжать новый магазин, поскольку больше не было «готовых». Кругом пальба продолжается. Подбежал Кувылин Сергей и орет: ты что делаешь? - Патроны! - проорал в ответ Берлев. Сергей дал ему снаряженный магазин и одновременно длинной очередью «достал» появившегося сзади Берлева гвардейца. Тот пропеллером крутанулся.
Внутри дворца продолжался хаос. Отовсюду стреляли, появлялись и исчезали люди, рвались гранаты и неслись страшные крики. Но исход боя был предрешен. Берлев поднялся на второй этаж. На лестничной площадке лежало несколько трупов гвардейцев и один женский. Наверху, у стойки бара, напротив входа в лифт в луже крови лежал мертвый Амин. В майке «Адидас» и спортивных трусах с голубой каймой. Рядом «кольт». Ему, похоже, досталось от разрыва гранаты в его комнате, а потом добавили, когда он, в горячке оглушенный, с револьвером выскочил из комнаты.
«Зенитовцы» довершили тем временем захват дворца. На все про все ушло минут 40-45.
Берлев спустился вниз. Подошел Карпухин, говорит: ты ранен, Николай, - разрезал ножом рукав, перевязал простреленную руку. На чердаке кто-то еще стрелял, но на это никто не обращал внимания. Берлев почувствовал, что не может говорить, пропала речь. Привели Ассадулло Сарвари, подавленного и испуганного. Поднялись с ним наверх и показали труп Амина. Сарвари как будто кто крылья приделал. Воодушевился сразу. Спустились вниз. Держась друг за дружку, прошли жена и две дочери Амина. Раненые. С разнесенной головой, в прострации, нетвердой походкой прошел гвардеец. Во дворе упал. Откуда-то из подвалов стали выходить еще гвардейцы, волоча за собой в каких-то наволочках магазины с патронами. Речь к Николаю вернулась. В БМП у него остался ранец с двумя бутылками водки.
- Пошли, - предложил Карпухину. Тот - давай. Нашли БМП, а ранца нет. Карпухин взъярился на десантников - найти! Те чуть позже принесли.
Выпили по чуть-чуть. Постепенно вернулось ощущение реальности происходящего. Приказ был выполнен. Американцам не удалось воспользоваться медлительностью «русских медведей» и захватить «афганское подбрюшье» СССР.

После штурма
Первым прибежал десантник-старлей Володя из Тулы и начал обнимать всех. Я, - говорит,- всех вас бы порешил вместе с дворцом, уже артустановки развернул, хорошо, что вы уложились вовремя.
Потом сообщили, что к дворцу движется какая-то афганская дивизия, преданная Амину, и что снова надо готовиться к бою. Но дивизию как-то остановили. Все деньги и документы из двор¬цовых сейфов плотно уложили в два мешка и отдали генералу Дроздову из ПГУ. Минула ночь, Берлев отвез на перевязку дочерей Амина и пошел посмотреть на убитых. Из группы погибли Генка Зудин и Димка Волков. Попали в зону сплошного огня и не успели проскочить. Погиб Бояринов из ПГУ. Солдат-десантников, которые атаковали казарму гвардейцев, убито много было. Много тяжелораненых из группы: Климов, Емышев, Кузнецов, Голов, Коломиец, Швачко, Федосеев, Баев. Многие держались еле-еле.
Афганцев убитых насобирали два ЗИЛа «с верхом».
Вечером в посольстве Берлев пошел к знакомым связистам. Попросил соединить с Москвой. В Москве дал номер клиники Склифосовского. Связисты говорят - не вопрос, только подожди, там Громыко и Устинов говорят. Подождал. Соединили. В «Склифе» ответил Игорь Леонидович Коваленко, хирург мирового класса, хороший знакомый многих сотрудников из группы «А». Берлев ему с ходу - Игорь, собери врачей лучших, ребята к т¬бе пойдут тяжелые, ты их знаешь. Сам все поймешь. И все. Коваленко и профессор Каншин Николай Николаевич действительно с бригадой вылетели в Ташкент, и многих «тяжелых» они с того света вытянули.
О звонке тем временем стало известно руководству Комитета. Руководство разгневалось и решило примерно наказать «зарвавшегося» сотрудника за разглашение тайны. Но наказание не состоялось, так как сотрудник был ранен, нуждался в лечении и отдыхе да и заслужен поболее многих из руководства. Через полгода зампред КГБ Пирожков вручал участникам штурма награды. Берлеву - «Красное Знамя». По¬мимо ранения, от тех дней у Берлева осталось тяжелейшее нервное потрясение. Но об этом мало кто знал.

Эпилог
Когда-то можно было смело писать: жизнь - подвиг. И не только о Берлеве. О многих из тех, чьи фамилии в тексте пока вымышлены. Но режимы, при которых мы живем, меняются быстрее, чем представления о подвигах.
Наступили иные времена, и в свете событий августа 91-го, например, того же Карпухина, боевого генерала, Героя, не церемонясь, выкинули вон. Как будто плюнули в лицо. За то, что был солдатом, а не политиком!
Николая Васильевича Берлева чаша сия минула. Давно на пенсии. Подтянутый, энергичный и крепкий человек из «Грома» не жалеет о пережитом. Помнит, как Буковский в одном из своих интервью сказал, что во время процедуры выдворения его сопровождали «два симпатичных молодых человека - Коля и Сережа». Коля - это он. И гордится, что в нем даже тогда разглядели в первую очередь человека. Человек при любых режимах - самое высокое звание...
Добавлю, что, несмотря на то, что всякая новая власть у нас считает своим долгом заплевать все прежнее, ни одна власть не отказалась и не откажется от таких солдат. Но, распорядившись их жизнью, рано или поздно, похоже, им плюнут в лицо или вслед. Кому как. (Рано, впрочем, как и некоторым настоящим диссидентам). Про чью, интересно, жизнь будут после этого писать - подвиг!)
В.ФИЛИН